Кэтрин никогда не видела такого многообразия яиц, тем более собранных в одном месте: любой формы, размера и расцветки. Эти понравились девочке даже больше тех, что были украшены драгоценностями.

Тем временем Ник перешел в соседнюю комнату и издал протяжный свист. Кэтрин последовала за ним – в центре зала был установлен сверкающий серебряный подиум, на котором находилось одно-единственное яйцо. Кажется, оно было изготовлено из того же загадочного металла, что и меч разбойника, а его поверхность покрывали искусно выполненные резные изображения солнца, луны и звезд. В центре помещались два скрещенных полумесяца, которые светились так же ярко, как и драгоценный камень в рукоятке клинка. Казалось, будто яйцо и меч тянутся друг к другу.

– Вот она, – чуть не плача, прошептал Северянин. – Реликвия!

Разбойник тут же сорвался с места и почти коснулся заветного яйца, но какая-то невидимая сила отшвырнула его. Да так, что он врезался в стену и с размаху ударился головой. Перед глазами все закружилось, разбегаясь в разных направлениях, а когда он все-таки сумел остановить карусель и сфокусироваться, рядом с яйцом уже стоял Пуука.

– Непослушный. Непослушный, – произнес он.

Собравшись с силами, Северянин резко вскочил на ноги, потирая ушибленный затылок.

– Это ты сделал? – разъяренно спросил он.

Банниманд на мгновение замер – шевелился только его нос. Кэтрин почувствовала, что назревает драка. Видимо, яйцам-воинам закрались те же подозрения, потому что в комнату вбежала добрая дюжина маленьких солдат, чьи луки были как всегда наготове. Девочке не оставалось ничего другого, кроме как встать между Кроликом и разбойником.

– Яйцо тебе не принадлежит, – отрезал Пуука.

Кэтрин заметила, что Ник изо всех сил стиснул зубы, чтобы не закричать.

– И нечего тут шевелить усами! Ты, человекокролик, даже не подозреваешь, какой бесценной вещью владеешь! И заметь, ее изготовили не кролики, не какие-то там Пууки, а люди! Люди, жившие в величайшую эпоху из всех! И к тебе она не имеет ни малейшего отношения! Это яйцо создано для великих целей, а не для того, чтобы пылиться бесполезной побрякушкой у тебя под землей!

Видно, аргументы разбойника наконец возымели действие, потому Кролик сделал шаг вперед и почти вплотную подошел к нему. Банниманд замер, не сводя пристального взгляда с наглеца, и только его усы и нос были в постоянном движении. Усы закручивались в пружинки, а затем распрямлялись. Снова закручивались и снова распрямлялись. Происходило это так быстро, что разглядеть не было практически никакой возможности. Пожалуй, даже колибри машет крылышками медленнее.

Внезапно Пуука заговорил. В голосе послышались стальные нотки.

– Мистер Ник, я отлично знаю о силе и мощи, заключенной в яйце. Между нами говоря, я приложил лапу к его созданию. – Он замолчал, давая Северянину возможность переварить услышанное. – Под скорлупой скрыт самый яркий, самый чистый свет. Если хотите, первооснова света, сама его сущность. Он взят из начальных времен, когда только родилась Вселенная. Мы, Пууки, поклялись хранить и оберегать этот свет. Людям нельзя верить. Однажды мы совершили эту непростительную глупость в эпоху Золотого времени.

– Прекрасно! Тогда вы поможете нам остановить Буку! – не унимался бывший предводитель разбойников. – Это он положил конец Золотому времени! Он чудовище! Он…

– Но, – оборвал его Банниманд, – прежде чем стать монстром… он был человеком.

Нику нечем было возразить, да он и не успел так быстро придумать ответ. Пуука предостерегающе поднял лапу, словно Северянин собирался что-то сказать, и продолжил:

– Мы, Пууки, собиратели света. Это мы принесли его в мир, почувствовав, что пришло время. Мы решили, что люди Золотого времени достаточно мудры, чтобы правильно использовать его. И они были такими… Но появился Бука и уничтожил все и всех. Вот почему я последний из нашего рода… последний из выживших. И вот почему я храню яйцо здесь. – Кролик обжег Ника взглядом. – Лунный Царь, отец Лунного Малыша, отослал эту… хм… реликвию, как ты ее назвал, сюда. И с тех самых пор, как я владею ею, я снова и снова помогаю людям. Это я создал ваши деревья, травы, цветы. Весну. Шутки. Летние каникулы. Зимние каникулы. Шоколад. Но ничто не в силах изменить сердца людей. Вы по-прежнему продолжаете творить зло, не понимая ценности света.

Боль скривила мордочку Кролика. Но уже спокойней он продолжил:

– Людям нет веры.

– Все, что ты создал, исчезнет, если Бука победит, – возразил Ник. – Он не оставит в мире ни капли света, он высосет его, уничтожит, поглотит. Ты хочешь, чтобы это случилось?

Кажется, Банниманд задумался над словами разбойника.

– Ведь Бука и его Страшилки даже не любят шоколад и шоколадные яйца! – не утерпела Кэтрин. Она не была уверена, что дело обстоит так на самом деле, но прозвучало это неплохо.

Пууку последнее замечание вывело из равновесия и порядком озадачило. Он еще больше задумался. Даже яйцеобразные воины опустили свои луки. Видимо, дойдя до точки кипения в своих размышлениях, Кролик взвизгнул:

– ЗЛОДЕИ! ВАРВАРЫ! НЕ ЛЮБИТЬ ШОКОЛАД?! НЕ ЛЮ-БИ-ТЬ ШОКОЛАДНЫЕ ЯЙЦА?! – а затем, немного снизив тон и успокоившись, добавил: – А ну прекратите болтать! Вы, люди, слишком много болтаете! Вы говорите, говорите, говорите без умолку! Одни слова, и все не про шоколад! Это так утомляет!

Банниманд взял светящуюся реликвию с серебряного постамента и повернулся к друзьям:

– Я вернусь приблизительно через час и семь минут по-вашему, человеческому, времени с вашими друзьями!

– Отлично! Я готов! – воскликнул Северянин. – Вперед!

– О нет! Нет! – отмахнулся Банниманд. – Я работаю один.

– Следы зубов! – рассуждал сам с собой Омбрик. – Но чьих?

Борода волшебника закрутилась в колечки от напряженных раздумий.

Ожившие животные ле́са собирались вокруг старого мага, желая каким-нибудь образом помочь ему разгадать тайну клочков бумаги. Насекомые и звери слишком долго находились в обличье фарфоровых статуэток, поэтому теперь в них бурлила нерастраченная за это время энергия. Стрекозы и мотыльки носились по зачарованному лесу, заглядывая под каждый листик, каждую опавшую веточку. Пауки и муравьи шныряли тут и там, заползая в самые укромные уголки Корневища. Птицы и белки не отставали, проверяя верхушки деревьев.

К поискам присоединились даже родители. Они обыскивали дома, переворачивая жилища вверх дном: поднимали матрасы, двигали мебель, осматривали разбитые во дворах огороды и сады. Омбрик, в свою очередь, внимательно изучал листок бумажки под микроскопом.

– Кому понадобилось есть мои книги? Лучик, безусловно, приложил к этому руку, но что конкретно он сделал, – бормотал в усы старый волшебник. Маг с силой сжал виски – как бы ему не хотелось это признать, а сил у него осталось маловато. Слишком много энергии было растрачено на путешествия во времени и на возвращение жителям Сантофф Клауссена их первоначального облика. Впервые за свою очень долгую жизнь он почувствовал себя не просто старым, а древним. Но сейчас нельзя было отдаваться чувству жалости к самому себе – дети нуждались в нем! Поэтому, мысленно подбадривая самого себя, волшебник с новыми силами принялся рассматривать бумагу в увеличительные стекла микроскопа.