— Паразит! А ну, вернись немедленно! Кому говорю, Громов, вернись!

— Крис, ты такая забавная, когда злишься.

— Ты сейчас вместо него схлопочешь по лицу.

В крови снова зашкаливает адреналин, не тот чтоб мне стыдно, парню всего шестнадцать лет.

— Но, когда ты кончаешь, конечно, лучше, чем когда истеришь.

— Это я истерю? Это ты сейчас меня назвал истеричкой? Игорь дай я сама с ним поговорю. Куда ты штаны одеваешь?

— Так я могу без них пойти. Все снять?

У Артема получается, вырвать из моих рук футболку, зашвыривает ее к окну, Громов натягивает брюки, хоть на этом спасибо. Дверь комнаты открывается и закрывается, хорошо, что голый не вышел, он может ходить и трясти хозяйством.

— Иди ко мне, или ты хочешь, чтоб тут у двух мужиков разорвало яйца?

— Тёма, прекрати, не до этого. Он сейчас там покалечат его, у мальчика будет психологическая травма.

— Травма будет у Громова, когда он увидит Семена. Назови меня еще раз Тема.

— Артем! Надо пойти проверить, почему там так тихо?

— Перестань паниковать, черт, птичка, ты такая аппетитная стала, никогда не занимался сексом с беременными девушками, ты первая.

— А вот тут я должна спросить, с кем вообще ты занимался сексом за последние месяцы? Думаешь, все будет так просто? Приехали, а я такая сразу ноги раздвинула.

Прислушиваюсь к шуму за стеной, но там тишина, вот что-то упало, я вздрогнула. Артём продолжает прижимать меня к себе, лаская грудь, целуя в шею.

— Я чистый, клянусь тебе.

— Да, точно, я прям так и поверила, что вы не засунули свои члены в кого-то. В монастыре отсиживались? На сухом пайке?

— Мне даже не смешно, как стоит, птичка, черт, я скоро, как Громов, буду пускать слюни на твои прелести. Они что, реально стали больше?

— Артём, прекрати. Что они там делают?

— Не переживай, солдат ребенка не обидит.

— Ребенка?

Отстраняюсь, в темноте всматриваюсь в лицо Шульгина. Так он все знал, знал, что Сёма не любовник и не сожитель.

— Младший брат, так? Нетрудно было догадаться по одежде, хотя я реально струхнул, что ты с другим мужиком, в голове уже крутился план, как его убрать.

— Гад паршивый, ненавижу вас двоих, паскуды такие.

— Прекрати выражаться при ребенке, — Артем пытается меня поцеловать, я сопротивляюсь.

— Мой ребенок, хочу и выражаюсь.

— Наш ребенок, все привыкнуть не могу, ты больше так не шокируй нас.

— А не надо было пропадать, вы еще за это от меня получите, за то что меня таскали по кабинетам и задавали тупые вопросы всякие дядьки.

Машу руками, бью Артёма ладонями в грудь, выплескивая эмоции за все, что они сделали, что ушли, пропали, не давали о себе знать.

— Ну, все, все, разрешаю заехать Грому по лицу, он любит мордобой, после него как шелковый. Иди ко мне, птичка, дьявол, какая мокрая.

Руки Артёма везде, вот он сжимает грудь, наклоняется, как до этого, засасывает губами сосок, второй рукой ведет по животу, чуть задерживаясь на нем, это так интимно и волнительно. А потом накрывает обнаженную плоть между ног, там на самом деле все очень влажно после быстрого оргазма на пальцах Игоря.

— Я не простила вас, и не надо подлизываться.

— Хочешь узнать, как я умею подлизываться?

Вот он сейчас улыбается, чувствую это, а еще как проникает двумя пальцами в меня, сразу глубоко, растягивая влагалище. Не хочу думать о том, как они справлялись с сексуальным голодом все это время, не уверена, что воздерживались, зачем им это?

— Ревнуешь? Моя ревнивая птичка.

— Я тебе выклюю весь мозг. Нет… а-а-а…Артём, — сопротивляюсь, но тело реагирует моментально на его голос, ласки.

— Ревнует моя птичка, сам готов был башкой биться о стену, не могли раньше, реально не могли.

Он снова рядом, горячее дыхание, тихий шепот, только Шульгин умеет так соблазнять. Облизывает щеку до виска, постель скомкана под нами, одеяло на полу.

— Вас не было слишком долго.

— Теперь рядом. Теперь не отпустим.

Мотыльки срываются в хаотичный полет, готовые выломать ребра, задыхаюсь от эмоций, все прочие принятые до этого решения летят вместе с моей решимостью в пропасть.

— Иди ко мне.

Артём переворачивает нас, теперь я сижу сверху, его внушительный стояк касается раскрытых половых губ, трусь о него на инстинктах, стимулируя клитор.

— Полетаем? — хриплый шепот Артёма, а меня срывает окончательно.

Улыбаюсь, уже неважно, что происходит за дверью, если нет криков то все прекрасно, я ужасно голодная до своих мужчин, облизываю губы, царапаю его грудь. Мне кажется, что татуировок стало больше, но не могу разглядеть их в темноте.

Приподнимаюсь, даже не нужна помощь рук, чтобы осесть на член, медленно опускаюсь, растягивая себя, морщась от легкой боли и удовольствия, что растекается по телу.

Сжимаю грудь, медленно веду бедрами, член проникает глубже, спускаясь ладонями, поглаживая животик. Ничего вокруг не слышу, лишь свой тихий стон и наше дыхание.

Я также объезжала его в Праге, Шульгин тогда вывернул мне душу, а потом трахал до судорог и криков. Не думаю, что они воздерживались, ревную на самом деле, но готова поверить, что они чистые. Артем не стал бы врать, подвергая опасности, зная, что я беременна.

Шульгин тянет руки, гладит по груди, спускаясь на выпирающий животик, делая выпады вперед. Вскрикиваю от резкого проникновения, приподнимаясь на коленях, чтоб смягчить его.

— Медленнее, Артём…не так глубоко…а-а-а-а-а.

Он замедляется, меня колотит изнутри, я снова покачиваюсь на его члене, прикрыв глаза, пока меня не начинают целовать.

Смородина — запах моего личного порока, Громов делает это настойчиво, нетерпеливо, по-другому не умеет. Кровать скрипит, когда он встает на нее, а я цепляюсь за его бедра и возбужденный член прямо перед моим лицом.

Во рту пересохло, веду несколько раз рукой по стволу, сжимая, оттягивая крайнюю плоть, тянусь, облизывая головку. На вкус солоноватый, но я дурею, как последняя падшая женщина на планете, потому что это мой мужчина и я хочу его член.

— Крис, не играй.

— Молчи лучше, а то пойдешь прямо сейчас за справкой к венерологу, что чистый.

— Это новый прикол, да?

— Гром, заткнись.

Тихий рык в темноте, я все еще сижу на Артёме, раскачиваясь, облизывая и засасывая член Громова, помогая себе рукой, тот двигается мне навстречу, лаская лицо. Начинаю задерживать дыхание, заглатывая до самой гортани, чувствуя, как Артём снова делает резкие выпады, меня колотит в приближении оргазма.