– Ладно, ширма будет, кулер тоже, – короткорезюмировал он и протянул мне конверт. – Держи. Это аванс. Здесь половиназа месяц.

Ну вот, больному легче. Может, он и ничего мужик, этотРуденко, входит в положение, понимает, что не от хорошей жизни я согласился натакую работу, а раз жизнь не очень хорошая, то и денег у меня – кот наплакал.

– Ну а как она вообще? – спросил папаня. –Справляется?

– Вполне, – бодро ответил я. – Конечно, мыначали с минимальных нагрузок, я должен понаблюдать сперва, как у нее давление,пульс и все такое. Но Дана – молодец, все выполняет, не жалуется, не хнычет,что устала. Хотя она, наверное, здорово устала с непривычки-то. Она у вас,похоже, даже ходить разучилась.

– Да, она такая, – неопределенно заявил он, и я непонял, к чему относились его слова: к тому, что его дочь все терпит и нежалуется, или к тому, что она ходить разучилась. Но уточнять не стал, чтобы ненарываться.

Вернулась Дана, порозовевшая после горячего душа, и мы наглазах у изумленного папани принялись наносить на листы первые показатели. Явсе ждал, что Михаил Олегович спросит, что это такое и зачем нужно, и готовилсяблеснуть педагогическими навыками, но он так ничего и не спросил.

Мой первый рабочий день закончился. Черт возьми, каким же оноказался длинным! Да я сроду столько не работал. Да, тренировался сам итренировал других, да, участвовал в соревнованиях, выступал в платных боях взакрытых клубах, но никогда мой рабочий день не начинался так рано, чтобызакончиться так поздно. А ведь сегодня воскресенье, то есть мы закончилизаниматься раньше, в будние дни я буду освобождаться еще позже. А когда жежить-то? Когда ходить в клубы, знакомиться с девушками и проводить с нимивремя, когда встречаться с друзьями? Когда кино смотреть? Ну ладно, допустим,кино я могу и здесь посмотреть, телевизор со всеми приставками в моей конуреесть, но все остальное-то когда? И так каждый день без выходных. Ну и вляпалсяже я! И о чем я только думал, когда соглашался? Ведь Руденко при первой жевстрече обрисовал мне все требования к моей работе, я еще в тот момент моготказаться, но мне тогда казалось, что все это вполне приемлемо. Честно признаться,я просто не обратил на это внимания, не подумал и не попытался представить, кактакой график будет выглядеть в реальной жизни. Мне нужны были деньги, и я думалтолько о них. А вот теперь, получив в руки конверт с половиной месячнойзарплаты, я перестал думать о деньгах и принялся думать о радостях, вытекающихиз наличия денег, и тут же наткнулся на полное отсутствие времени для этихсамых радостей. Его нет уже сегодня, не будет завтра и не появится до тех пор,пока Дана не похудеет и мой контракт не закончится.

Ничего, думал я, выруливая на своей чудесной машинке изкривых переулков на Садовое кольцо, до утра еще далеко, и вполне можнозавалиться куда-нибудь, пообщаться со знакомыми ребятами, снять какую-нибудьочаровашку и приятно протусоваться до середины ночи. А завтра снова вставать вшесть часов… Ну, не высплюсь – да и хрен с ним.

В самый разгар будоражащих воображение размышлений о том, вкакой клуб завалиться, позвонила Нана Ким. Услышав в трубке ее голос, явздрогнул: ее поручение оказалось благополучно и накрепко забытым. За весь денья ухитрился ни разу о нем не вспомнить.

– Ты где? – спросила она требовательно.

– Да вот, с работы еду, – вяло отчитался я.

– От Руденко?

– Ну да.

– Что-нибудь удалось узнать?

– Пока ничего. Первый день, сама понимаешь. Никто сомной не откровенничает, я для них чужой.

Мне казалось, я говорю более чем убедительно, но Нана,по-видимому, считала иначе.

– Ладно, тогда хотя бы впечатлениями поделишься. Чтотам за семья, что за люди, чем дышат, как живут.

Я засопротивлялся, отговариваясь тем, что устал и хочу лечьпораньше, завтра вставать в рань несусветную… Но Нана Ким была не из тех, когоможно взять голыми руками.

– Все устали, – равнодушно отпарировалаона, – и всем рано вставать, потому что все работают. Я сама к тебеподъеду, чтобы ты время на дорогу не тратил. Говори адрес.

Пришлось расстаться с мечтами о тусовке с приятелями иочаровашками. Кого другого я бы, само собой, послал подальше, но не Нану.Все-таки работой я был обязан именно ей. Работой не криминальной, чтонемаловажно, и вообще непыльной, зато оплачиваемой сверхщедро. А режим – что ж,режим тяжелый, без выходных и отпусков, но ведь за это и платят.

По дороге я заскочил в супермаркет, где всегда была отменнаякулинария, и накупил себе дорогой еды, не глядя на ценники и впервые запоследние месяцы чувствуя себя Крезом.

– Ну ты и разошелся! – усмехнулась Нана, оглядываястол, когда я предложил ей поужинать со мной. – Не экономишь.

– А, – я беззаботно махнул рукой, – одноваживем. При такой работе всего-то радостей остается, что вкусно пожрать вечером.Больше ни на что все равно времени нет. Налетай.

Она «налетела». «Налет» в исполнении Наны Ким выгляделдушераздирающе: на большой тарелке грустно жались друг к другу два крохотныхкусочка красной рыбки и один ломтик сыра. Смотреть на это без слез былоневозможно. Однако Нана ухитрилась как-то растянуть эту утлую еду на все времямоего рассказа.

– К дедушке, значит, на кладбище, – задумчивоповторила она. – Он что, недавно умер?

Я пожал плечами и положил себе изрядную горку салата скрабами.

– Почем я знаю.

– А Ванечка – это кто?

– Понятия не имею.

– Ну хорошо, а эта родственница хозяйки, мамочка смальчиком, она откуда? Почему оказалась у них в квартире? Какова степеньродства?

– Да откуда я знаю! – взорвался я. – Я жетебе объясняю: я новый человек, никто мне ничего не рассказывает.

– Так ты бы спросил, – заметила Нана чутьудивленно, словно не могла взять в толк, какая связь между тем, что я новыйчеловек в семье, и тем, что мне ничего не рассказывают. Моей вспышки она словнобы и не заметила.

– Ну неудобно мне, неужели не понятно? Только появился– и уже с расспросами лезу.

Она помолчала, посасывая крошечный кусочек сыра и синтересом разглядывая меня, как будто видела впервые.

– Сколько времени ты делал девочке массаж? –внезапно спросила она.

– Сорок минут, – буркнул я сердито, – какположено.

– И что, все сорок минут молчал? Ни о чем с ней неразговаривал?

– Ни о чем.

– Почему?

– Да ты бы сама попробовала с ней поговорить! Из нее словане вытянешь. Молчит, как воды в рот набрала, только кивает, если согласна, илимотает головой, если не согласна. Вот и все наши разговоры.

– Слушай, Фролов, ты действительно идиот или толькоделаешь вид? – Нана обворожительно улыбнулась и отщипнула одну ягодку отпышной виноградной грозди.