– Это точно, – всхлипнула она неожиданно.

Напоминание об ее исчезнувшем счастье снова сделало ей больно. Виктория не успела смириться, нет, но начала стараться думать о постигшем ее горе как о чем-то неизбежном. Даже придумала себе, что Виктор мог страдать какой-то болезнью неизлечимой, и это заставило его так поступить с собой, с ней, с ними. Однажды додумалась до временного помутнения рассудка, вызванного его постоянным просиживанием за компьютером, что тоже могло его подстегнуть к самоубийству. И еще о чем-то думала много и неправильно, пытаясь найти объяснение.

Но он же был нормальным! Вон и Иван Чаусов об этом же говорит. Почему тогда?! Почему?..

– И ничего я плохого или странного за ним не замечал, – ободренный ее тихой благодарностью, продолжал заливаться соловьем Иван.

– А в тот день?!

Она резко подняла голову и уставилась на него так, что его спине стало жарко.

– В который? – Он ловко изобразил недоумение.

– В тот самый, когда его не стало! – Она повысила голос, поняв, что разговорить Чаусова будет не так-то просто. – Ты ничего подозрительного не видел, Ваня?

– Нет, – мотнул он головой и тут же спрятал глаза на дне большой оранжевой кружки, понял, что немногословность его выглядит по меньшей мере невежливо, и пробубнил: – Что я мог видеть, сидя в машине на улице, Вика? Сама посуди…

– А ты никогда не входил в здание? – разочарованно протянула она.

– Никогда. Доводил до ступенек, и все. Я и из машины-то никогда не выходил, честно! Указаний таких не было, вот я и сидел за рулем все время.

– А… никого не заметил?

– В каком смысле? – Его снова жаром шарахнуло меж лопаток.

– Может, еще кто за ним следил?

– Да ладно! – Он ухмыльнулся, выдохнув с таким облегчением, что кучка крошек от печенья, собранная им на столе, снова разлетелась в разные стороны. – Кто еще мог за ним следить, Вика? Это уже… как она называется, дай бог памяти…

– Паранойя, – подсказала она с горечью. – Просто Витя как-то сказал мне, что засек слежку за собой. Но он ничего не говорил о машине, Ваня. Он рассказал, что когда резко оглядывался, то создавалось такое ощущение, будто кто-то быстро прячется от его взгляда за угол здания либо за киоск… Так ты точно никого не видел?

– Точно!

Вот тут он ей не врал. Он на самом деле не видел никого, кто ходил бы за Синицыным по пятам. Кроме него самого, за ее Виктором никто не следил, если только…

Хм-м, странно, что это лишь теперь ему пришло в голову.

А что, если этот кто-то, которого засек Синицын, следил вовсе не за ним, а за Чаусовым? Возможен такой вариант? Да запросто! Если все то, что он надумал про Боброва, правда, то параллельная слежка и в самом деле велась. Но велась она точно за Чаусовым, потому-то он слежку и не обнаружил, а обнаружил ее Синицын. Вот это дела!

– Вика, мне надо идти, – вдруг засобирался Иван, просидев перед этим минут пять в глубокой задумчивости.

Он грузно поднялся, едва не опрокинув стул. Подошел к дивану, сгреб свою куртку, постоял еще немного, будто рассматривая меховую подкладку, потом вздохнул и пошел к выходу. Уже на самом пороге опомнился и, кивнув ей, проговорил:

– Пока, Виктория. Не обижайся на меня. Да, и будь осторожна…

Будильник трезвонил, не переставая. Дотянуться до него Грибов не мог, потому что тогда бы пришлось перелезать через женщину, спавшую в его кровати. Перелезать не хотелось, равно как и видеть эту женщину. Откуда она вообще взялась? Грибов нахмурил лоб, пытаясь вспомнить.

Они вчера с Фоминым после работы поехали в эту злополучную «Астру», где когда-то работал программистом Синицын Виктор, так? Так. При-ехали, вошли в пустынное здание, был уже седьмой час, спросили у охранника, где отдел кадров. Двинулись в указанном направлении. Там их должна была ждать одна из инспекторов. Ждала. А что толку-то! Синицына она, как оказалось, не знала и в глаза никогда не видела. Сама только-только устроилась в «Астру». Ну, подняла она приказы о приеме и увольнении Синицына. Ну, прочли они их. Не нашли никаких нарушений. Парень был принят и уволен в соответствии со своими желаниями. И на этом все! Ни крохи информации больше. Ленька уж так ломался перед кадровичкой, уж так выворачивался, еще минута – и на подоконнике бы сплясал, но результата это не изменило. Да и дамочка оказалась стойкой к чарам Фомина, ни на какие уговоры не соглашалась. Ни в кафе через дорогу поужинать, ни начальнице отдела кадров домой звонить.

– Приходите в рабочее время, – улыбалась она им суховато. – Тогда и переговорите с моей начальницей. Поймите меня, я же недавно здесь работаю. О каких неурочных звонках речь?!

Охранник на входе если и знал что-то о Синицыне, тоже ничего им не сказал.

– И сколько у тебя их в списке? – глянул Грибову через плечо Фомин, когда они уже загрузились в машину.

– Эта была первая из шести. Кстати, солидно все здесь, законно. Если бы Синицын этот наследил, то его бы помнили наверняка и документально зафиксировали. А так… По собственному желанию. Зачем он жене своей тогда говорил, что не просто так увольнялся?

– Слушай, а может, он просто психом был, а, Гриб? Самый обыкновенный псих, переводящийся с одной работы на другую с какой-то одной ему известной целью. Потом нервы не выдержали в какой-то момент, и он откинулся, а? – предположил Фомин и зевнул с хрустом. – Подремать бы сейчас минут шестьсот, как ты на это смотришь?

– Подремать? – Грибов глянул на часы – десять минут восьмого. – Нет, сейчас нельзя, Леня, потом ночью наворочаешься. А вот пивка бы попить не мешало.

И попили! Да так, что с хмельной своей башки принялись Елене Ивановне названивать с требованием немедленного знакомства с одной из ее многочисленных подруг, а еще лучше с двумя, поскольку Фомин сейчас тоже пребывал в поиске.

Елена обругала их, затем долго отбивалась, но они сразу заподозрили, что она по инерции это делает. Подруг своих она любила. И очень любила их пристраивать за своими коллегами, знакомыми и знакомыми знакомых. Хобби у нее такое было.

– Ладно, записывайте телефоны, умники, – сдалась она минут через двадцать. – Но смотрите, чтобы все прилично было! Если обидите, шкуру спущу…

С дамами Анатолий и Леонид встретились возле бара на улице Матросова. Решили немного посидеть, отметить знакомство. Отметили. Потом перебрались на танцпол в соседнем клубе, начудили там, кажется. А потом вызвались дам проводить. Ленька повел черненькую Светлану. Грибову досталась светловолосая хохотушка Зоя.

Довел ли Фомин Светлану до дома или нет, пока неизвестно, а вот то, что Зою Грибов проводил до своей кровати, это ясно.

«И зачем?!» – задавался теперь Грибов вопросом, рассматривая профиль спящей девушки. И симпатичная вроде бы, и веселая, и не дурочка, но все равно – зачем?! Она же не нужна ему. Кто ему был нужен, он пока не знал, но что не Зоя – это точно. Тогда зачем?! Ленка опять же приставать теперь начнет, намекать, навязывать и все такое.