Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воскресенье, 26 февраля / 11 марта 1917:
День прошел, как и предыдущий. Слушал, как читал вслух Ч. С. Г. Провел день и вечер с остальными больными.
Понедельник, 27 февраля / 12 марта 1917:
Чувствует себя лучше и сразу после пробуждения был перенесен в комнату к остальным больным.
Вторник, 28 февраля / 13 марта 1917:
Г-н Ж. [Жильяр] позвонил мне в ночь на понедельник передать, что Ее Императорское Величество сказала, что мне нет необходимости приезжать сегодня (во вторник), так как А. Н. [Алексей Николаевич] проведет весь день с сестрами, у него слишком высокая температура, чтобы делать что-то еще.
Среда, 1/14 марта 1917:
Пошел проведать А. Н. и нашел, что ему лучше. В игровой комнате. Ее Величество была очень обеспокоена тем, что нет известий от Императора.
Четверг, 2/15 марта 1917:
Больной чувствует себя лучше и уже может играть. Строили модели домов и читали вслух. День прошел почти как обычно. Все с беспокойством ожидают новостей. Поезда в Петроград не ходят с самого утра. Спал в моих собственных комнатах.
Пятница, 3/16 марта 1917:
В Петрограде.
Суббота, 4/17 марта 1917:
Ему (Цесаревичу) лучше, но он не в очень хорошем настроении. Ничего не знает о том, что происходит, но все равно чувствует неладное. Метали свинцовые шарики и строили модели домов. День прошел в многочисленных визитах Императрицы и семьи.
Воскресенье, 5/18 марта 1917:
Больной чувствует себя не очень хорошо.
Вторник, 7/20 марта 1917:
Больному лучше, но беспокоят глаза и уши. Утро провел тихо. Находится в классной комнате, так как нет воды и невозможно обогреть игровую комнату. Ланч провел с сестрами, проспал почти всю вторую половину дня и обедал с ними же. После обеда собирал модели домов и играл в домино».
Эта последняя запись была сделана в ночь перед возвращением бывшего Царя. События предыдущих дней безвозвратно разрушили изолированный мир Царского Села. Утром 28 февраля/13 марта метель кружила снег по парку. В расположенном к северу Петрограде воцарился хаос. Хотя председатель Временного комитета Государственной Думы[87] посоветовал Императрице уехать с детьми как можно быстрее, было маловероятно, что железнодорожные рабочие подадут им поезд. Впрочем, это не имело значения, так как Императрица не собиралась уезжать, а больные были для этого слишком слабы. В тот день возникла опасность взятия Александровского дворца штурмом. Многие мятежные солдаты пошли на приступ Царского Села, чтобы захватить «Немецкую женщину» и ее сына. К счастью, обер-гофмаршал Императорского двора граф Бенкендорф[88] настоял на своем требовании и получил гарнизон охраны из 1500 человек. В 9 часов приблизительно в четверти мили от Екатерининского дворца прогремели выстрелы, но затем все стихло. Ночью произошла перестрелка, но мятежники отступили, так как до них дошли преувеличенные слухи о многочисленной охране дворца.
«Кто это стреляет?» — спрашивали больные дети, находясь в жилой половине Дворца. На это им дали краткое объяснение — «маневры».
На следующий день Императрица, пребывавшая в беспокойном ожидании, узнала, что императорский поезд задерживается. Это произошло в тот момент, когда Император повернул поезд на запад к Пскову, и шквал телеграмм, адресованных ему, оставался без ответа. 2/15 марта, в то самое время как Царь в императорском поезде, отведенном на заснеженный запасной путь, готовился подписать отречение, Царское Село оказалось в бедственном положении. Дворцовая стража дезертировала, слуг оставалось мало, здание дворца стояло без электричества и водопроводной воды (хотя воду можно было брать из покрытого льдом пруда), и даже Великие Княжны Ольга Николаевна и Анастасия Николаевна, менее восприимчивые к болезням, были чрезмерно бледны и молчаливы. Вечер прошедшего дня стал самой серьезной проверкой на прочность, самым тяжелым испытанием из всех. 3/16 марта, дядя Царя, Великий Князь Павел Александрович, прибыл с вестью об отречении Императора и отказе Великого Князя Михаила Александровича от трона. Крайне опечаленная Императрица сильно ослабла. Тем не менее Пьер Жильяр отметил, что она заставила себя, как обычно, навестить детей, и они ни о чем не догадались.
Гиббс в ту пятницу был в Петрограде. На следующее утро ему стало ясно, что Алексей чувствует гнет событий, которые никто не мог объяснить ему без разрешения Императрицы. Государыня Александра Федоровна, часто в слезах, сортировала свои личные бумаги. До этого часа поддерживаемая надеждой и молитвами, всегда помогавшими ей справиться со страхами, Императрица до конца не верила, что Император может лишиться трона. Она также не понимала, что близость Распутина ко двору лишь усиливала ее непопулярность. Гиббс, веривший в пророчества и предсказания, был очень впечатлен историей, рассказанной баронессой Буксгевден[89] полтора года спустя. В декабре 1916 года в качестве личной фрейлины она сопровождала царствующую Императрицу в ее последнее путешествие:
«…Императрица поехала в Новгород, который очень хотела посетить, поскольку в городе было множество красивых древних церквей. Однако времени на это не хватало, так как планировались только визиты в госпитали. В поездке по городу Ее сопровождал губернатор, а дворянство устроило в Ее честь большой чайный прием, но членам свиты было видно, что Императрицу приветствуют без теплоты и радушия, хотя сама Александра Федоровна этого не заметила. Она смогла увидеть сокровища старых церквей и собор, а с Дочерьми и князем Иоанном Константиновичем посетила весьма почитаемую в городе старицу, которой было больше ста лет. Старица приветствовала Ее словами: „Вот мученица Императрица Александра“. Ее Величество, казалось, не расслышала этих слов. Она получила благословение старицы и ушла, ободренная и утешенная; но те, кто был с Ней, вернулись подавленными и напуганными, поскольку увидели в этом предзнаменование» (Буксгевден С. К. Жизнь и трагедия Александры Федоровны Императрицы России. Т. I, М. 2012, стр. 233–234).
По мнению Гиббса, с тревогой наблюдавшего за Александрой Федоровной, причина непопулярности Императрицы была совсем иной. Приехав в принявшую ее страну, она стала более православной, чем сами православные в России. Но одного качества ей не хватало:
«…Думаю, что это явление может быть объяснено как полное отсутствие у Императрицы чувства „театральности“. Театральный инстинкт врос в русскую натуру. Иногда кажется, что русские скорее играют свои жизни, чем проживают их. Это было совершенно чуждо манере мышления Императрицы, которую Она приобрела благодаря воспитанию Ее любимой бабушки королевы Виктории. Она осталась без матери в возрасте шести лет, и королева Виктория заняла место Ее любимой матери, насколько расстояние и обстоятельства позволяли ей. Они находились в постоянной переписке, которая