Но вдруг он поймал себя на том, что думает сейчас вовсе не о ребенке – как, казалось, и Элли. Алек буквально видел приглашение в ее глазах – и, желая ее больше, чем кого бы то ни было, он мучился от угрызений совести, подсказывающей ему, что лучше им эту ночь провести по отдельности.

Алек взял Элли за руку, ощущая ноющую боль в паху. Рука ее дрожала – как и его.

Он не спеша изучил ее сверкающие ногти, покрытые лаком, а потом поднял голову, и взгляды их встретились.

– Я хочу тебя, – сказал он, не в силах сохранять спокойствие. – Знаешь, как сильно?

– Думаю, могу понять.

– Но я не собираюсь совершать никаких действий, если ты этого не хочешь. – Он пристально посмотрел на нее. – Понимаешь?

– Алек, – заговорила Элли, и в этот момент одна из серебристых лямок платья соскользнула с ее плеча, и дрожащими пальцами она вернула ее на место, в серых глазах ее читалось недоверие – будто почву выбили у нее из-под ног. – Ты… ты опытный мужчина. Ты же должен понимать, что я тоже тебя хочу.

Алек покачал головой:

– Я знаю, что секс у нас получается невероятным. Но если ты утром проснешься в слезах, сожалея о том, что случилось, тогда сделаем вид, что этой беседы не было.

Последовало молчание. Казалось, оно тянулось вечность.

– Я не хочу, чтобы так произошло, – прошептала Элли наконец.

Сердце его отчаянно колотилось, а тело напряглось. Алек поднес ее руку к своим губам, и, не обращая больше внимания на тонкий голосок своей не умолкающей совести, резко сказал:

– Поехали домой, и я смогу уложить тебя в постель.

Алек чувствовал, что с трудом сдерживается, но знал, что на сей раз нужно действовать медленно.

Они с Элли ушли с вечеринки почти сразу же, их осыпали дождем из розовых лепестков и риса, и казалось, лукавым шуткам друзей не будет конца, однако путешествие домой было напряженным, и оба молчали. Алек боялся прикоснуться к ней, и Элли, чувствуя то же самое, сидела, отодвинувшись от него, замерев в неловкой позе. Напряжение все нарастало, и Алеку стало казаться, что ему трудно дышать. Неужели он боялся, что она изменит свое решение?

Лицо Элли было бледнее мела, пока они поднимались на лифте к себе. Казалось, стены вокруг них смыкались, путешествие казалось невыносимо долгим, но вот наконец двери, звякнув, открылись: они прибыли в апартаменты пентхауса, и звук этот показался им благословенным. Алек уже почти убедил себя в том, что Элли и впрямь передумала, и, открывая дверь, был готов ко всему. Но это было не так. О нет, она не передумала – и стоило двери закрыться, они бросились друг другу в объятия.

Первый их поцелуй был голодным – почти что неуклюжим. Они инстинктивно потянулись друг к другу, и какое-то украшение с грохотом упало со стены, Алек замер, прижав Элли к стене и наполовину задрав ей платье – и вдруг понял, что не нужно на сей раз так спешить. Не в ее первую брачную ночь. Сегодня он должен сделать все совсем иначе, не как в первый раз – показать ей, что такое неспешные занятия любовью, показать, что ему знакомо значение слова «уважение», так что медленнее, сказал себе он. Элли позволила ему отвести себя в спальню, и теперь стояла, озираясь вокруг, легкое беспокойство была написано на ее лице.

– Ага, полагаю, вот она – сцена тысячи соблазнений.

– Слегка преувеличено, – сухо ответил он. – А ты что, хочешь, чтобы я солгал тебе? Сказал, что ты первая женщина, которую я сюда привел?

Элли смешно улыбнулась:

– Нет, конечно нет.

– Я ведь тебя не спрашивал про прежних любовников, не так ли?

– Верно, не спрашивал.

Что он, черт возьми, творит – пытается пойти на попятный, даже не начав? Почему он не сказал ей, что в своем серебристом платье она затмевает всех женщин, что он когда-либо знал, что она прекрасна, нежна и желанна? Тихонько зарычав от гнева на самого себя, он притянул ее к себе и поцеловал – она, схватив его за плечи, издала едва слышный вздох. Он целовал ее долго – и она начала расслабляться, прижиматься к нему всем телом, и наконец настал момент, когда одежда стала мешать, создавая ощущение барьера между ними.

Алек подвел Элли к кровати и усадил на край, а затем опустился перед ней на колени.

– Что ты делаешь? – поинтересовалась она, глядя, как он расстегивает ремень ее туфли, а затем слабо пошутила: – Ты ведь уже сделал мне предложение.

Алек поднял на нее глаза, издевательски улыбаясь.

– А я-то полагал, это ты сделала мне предложение.

– А, ну да. – Она откинула голову и вздохнула, почувствовав, как он массирует большим пальцем ее ступню.

Он снял с нее туфли и серебристое свадебное платье, а затем положил на спину и поспешно сбросил свои ботинки и носки. Растянувшись рядом с ней, он убрал волосы с ее лица и прижался губами к ее губам, растягивая наслаждение.

– Ты очень красива, – сказал он.

– Я…

Он осторожно положил палец на ее губы:

– Подсказываю правильный ответ: «Спасибо, Алек».

Она сглотнула:

– Спасибо, Алек.

– Но я боюсь причинить тебе боль.

Она протянула руку, чтобы отвести волосы с его лба, и внезапно нежность засветилась в ее глазах. Он почувствовал, как сердце его сжимается.

– Из-за ребенка?

Он кивнул, все еще изумляясь этой невероятной нежности и чувствуя, как инстинктивно весь подбирается внутри.

– Да, из-за ребенка, – сказал он.

– Врач сказал, что можно. – Она потянулась к нему и поцеловала в губы. – Ну, разве на люстре качаться не стоит.

– У меня нет… люстр, – неясно проговорил он и вдруг почувствовал, что хочет резко перейти от легкого флирта прелюдии к неприкрытой страсти, обладанию. Он начал не спеша исследовать ее тело, прохладную кожу пышной груди, и она тихонько застонала от удовольствия. Пальцы его двинулись вверх, и Алек подумал, почувствовала ли Элли его колебание – для него это что-то неслыханное. Слышит глухие удары его сердца? Чувствует ли, что теперь – странным образом – между ними происходит что-то совсем другое.

– Не важно, что было раньше, – прошептала она. – Я по-прежнему осталась собой.

Он вновь поцеловал ее. Нет, теперь все иначе – она была хрупкой лодкой, несущей его драгоценный груз – его малыша. Он сглотнул ком в горле, проводя пальцем по ее пупку и слыша, как она затаила дыхание и выдохнула лишь тогда, когда он отодвинул эластичную ткань ее трусиков и приложил ладонь к теплому и влажному центру.

– О, – произнесла она.

Губы его были близко от нее.

– О, – глухо повторил он и потянулся к ремню, а Элли внезапно начала расстегивать на нем рубашку. Обнажив его плечи, она издала удовлетворенный звук. И он перестал думать, отдаваясь каждому эротическому моменту с Элли. Со щелчком он расстегнул ее лиф, и ее пышная грудь очутилась в его руках. Ощутил прикосновение ее бедра, когда она ногой стягивала с него брюки. Почувствовал резкий мускусный запах ее влажной плоти, снимая с нее трусики и отбрасывая их.