— А имя у него ты спросить не забыла? — осведомилась я.

С Таськи станется забыть поинтересоваться именем. Когда ее накрывает, то мозги улетают напрочь.

— Митя, — мечтательно выдохнула она.

Митя — это от терранского Димитрий. Что, в общем, о месте рождения и расовой принадлежности не говорит ни разу. Выходцы со Старой Терры расселились по всему космосу, это раз. Принятые на Старой Терре имена разошлись по всей Федерации — это два. Разве точно не амфибия, а так-то — кто угодно по расе может быть. А если не делить Таськины излияния на десять, то кто у нас в природе великолепный просто по факту своего существования? У меня нехорошо засосало под ложечкой. Кажется, Таська попала.

— Митирув, — подтвердила она мои подозрения, назвав имя любимого. — На самом деле, длиннее раза в три, но он сказал, что я могу называть его так.

— Сдурела?! — выдохнула я. — Это же гентбарское имя.

— Ну да, и что? Я, в отличие от некоторых, не расистка.

— Да то, что он — насекомое!

— Ну, и что?

— Кисмирув, судя по имени. Бескрылый.

— А, ну да, крылышек нету, ну и что?!

— Таська, не дури! Развлюбливайся срочно!

— Да с чего вдруг!

— С того, что кисмирув — не мужчина!

— А кто, женщина, что ли? Что-то женских признаков у него не заметила! А вот мужские — вполне.

Боже мой! Я схватилась за голову, вскочила, пробежалась по комнате. Таська не понимает! Не понимает, какой обломище ее ждет. Ох, и плохо же ей будет. Ох, и плохо.

— Ты хоть в информе про гентбарцев почитай, — посоветовала я. — В подробностях. Задержи внимание на особенностях их репродуктивной системы. Полезно будет.

— Не хочу, — уперлась Таська. — Пусть врачи про все это читают, и эти… как их там… экзобиологи… я — не хочу. Я хочу, чтобы как в детстве! Прогулки под звездами, рука в руке, поцелуй в щечку… романтика! Он, кстати, тоже с нами к морю, в тот же самый отель, представляешь?!

Я представляла!

— Кстати, завтра я тебя познакомлю с ним. Увидишь, какой он! Только не вздумай влюбиться сама, заревную!

— С ума я, что ли, сошла, влюбляться в гентбарца! — сердито высказалась я. — И ты бы тоже прекращала. Ничего у вас не выйдет.

— Как это не выйдет? — возмутилась Таська. — Когда это у меня что не выходило!

Все. У нее включился этот ее, очень хорошо мне знакомый, режим под девизом "вижу цель — не вижу препятствий". Бесполезно взывать к здравому смыслу. Проще отпустить, а потом уже подставлять плечо, спину и тазик для сбора соплей.

А с другой стороны, этот кисмирув сам подставился. Будет знать другой раз, что такое влюбчивые млекопитающие девчонки. Те, у кого есть мозги, знают это и так. Но некоторым приходится постигать на собственной шкуре. И пусть. И не жалко. Он мне не Таська, чтобы я за него переживала!

Сколько я помнила, я всегда злилась на Таськины порывы спасти меня от одиночества и раскрасить мою жизнь интересными — с ее точки зрения! — мужчинами. Иной раз доходило прямо до бешенства, с открытым посыланием в коллапсар на досвете. Таська же относилась к моим вспышкам гнева снисходительно-ласково, как старшая сестра. В некотором роде, это была уже многолетняя, давно сложившаяся игра, и мы отыгрывали свои роли сознательно, добровольно и с удовольствием.

Но я никогда не думала, что мы вдруг поменяемся местами!

Что я внезапно окажусь в Таськиной шкуре.

Поймите меня правильно, она мне мозг вынесла своим гентбарцем. Выкатила его физию на общий экран и млела, как девочка. Да, он действительно был красив даже по меркам своей расы. Эти пышные волосы-пружинки нежнейшего фиолетового оттенка, такие же фиалковые глаза в сиреневых загнутых ресницах, тонкие изящные кисти и пальчики, общая манера держаться — разворот плеч, наклон головы, взгляд… А если он еще и умный — а среди кисмирув, прямо скажем, тупых не бывает, — девчонкам вроде Таськи — терранский пушной зверек с севера.

Разумеется, все попытки воззвать к здравому смыслу, провалились. Еще бы им не провалиться!

И тогда я решилась на подлость.

Таська сама дала повод, между прочим! Она спросила у меня, как сказать по-гентбарски “привет!”, “как дела”, ну и вообще весь этот malgranda parolado, который есть практически в любом языке. Короткая вежливая речь, назначенная доставить приятное собеседнику.

Меня совесть сожрала до костей, когда Таська не удосужилась даже проверить через нейросеть “komuna lingvo”, что я ей насоветовала. Но если этот, чтоб его, Митирув, получит культурный шок и сольется за горизонт событий, то будет просто прекрасно. Что я, Таську не знаю? Поревет, и пойдет искать себе новый объект романтических воздыханий и плотского интереса.

Кисмирув бесполы в нашем понимании, как все бескрылые. Влюбиться-то можно. А вот жить долго и счастливо, чтобы потом помереть в один день, — это уже никак. Разве только платонически.

К чести нового Таськиного знакомца, он, услышав непотребство, глазом не моргнул. Разве что улыбка стала чуть острее, и на меня взгляд бросил, как ножом цепанул: понял, откуда ветер дует. Я не стала тушеваться, за мной была правда и тревога за лучшую подругу. Наши взгляды, наверное, можно было нащупать пальцами и — порезаться. Но Таська ничего не заметила.

Она все щебетала и щебетала, не останавливаясь. Потом утянула своего ненаглядного прыгать с вышки в волны. А тот снова посмотрел на меня через плечо, нехорошо так посмотрел, мне не понравилось. Что у него самого к Таське-то? Уважение и интерес к ее неординарной личности? Или — хуже?

Определение бескрылого гентбарца как бесполого не совсем верное. То есть, хочу сказать, в данном случае, "бесполый" — не значит, "не способный к любви". Любить они могут, и любят, и вообще вся иерархия правильного гентбарского Дома строится в идеале именно на любви. У них по этому поводу немало серьезных произведений искусства и еще больше развлекалок в разных жанрах. Вот только не та это любовь, к какой мы привыкли. Физическая составляющая в ней отсутствует за полной ее ненадобностью.

Таська и платоническая любовь. Вы же меня понимаете, да?

— Доктор Разина, один вопрос.

Я обернулась, выдержала жесткий взгляд прекрасных фиалковых глаз, — отступать некуда, позади последний бастион. Кивнула, спрашивайте, мол.

— Зачем?

— Затем, что она — моя лучшая подруга, — честно ответила я.

— И какое это дает вам право?

— А это уже второй вопрос, — бледно усмехнулась я.

Митирув кивнул, признавая мою подколку, и повторил изначальный вопрос:

— Зачем?

После воды его пышные волосы совсем завились в тончайшую стружку. Красив, зараза. Ничего не скажешь, красив.