– На Центральном есть самолеты? Я не видела.

– Большого аэропорта там нет. Только маленький, – вмешался Руби.

– Да. Но все равно летать мне очень понравилось. И как же я был рад, когда на материке меня отправили в школу, где обещали научить делать самолеты!

– Правда? Вот это да! А мне один злодей сказал, что техно теперь делают искинов! Наврал, гад!

Димка усмехнулся:

– Не наврал, Насекомое. Ты просто не понимаешь, что такое искины. Это не только человекообразные роботы. Это и самолеты тоже.

– Он прав, – заметил Руби.

– Но это же, наверное, очень сложно! – не поверила я.

Димка подтвердил:

– Очень. Но я и не должен был заниматься электроникой – куда уж мне. Меня учили математике, чтобы потом я смог делать корпуса самолетов. Точнее, не делать, а… разрабатывать.

– Как в нашем кружке, в интернате?

– Что ты! Гораздо сложнее. Но что-то общее есть.

– А физика?

– Физике тоже учили, – смутился Димка. – Но я пока не очень разобрался. Это так трудно! С математикой проще, особенно с геометрией. И чертить у меня неплохо получается.

– Ты что, там один был? Единственный техно? Ты ведь техно? – забеспокоилась я.

– Техно, – скромно улыбнулся Димка. – «Чувствующий». Мы втроем были. И сюда нас троих привезли. Только дядя Андрей и Ромик давно все умеют, не то что я. Но орланы меня все равно взяли – мы собрали тут самолет!

Последнее он сказал так тихо и торжественно, как когда-то говорил младшим: «А еще вы завтра будете водить хоровод вокруг елки». Но я его поняла. Этот самолет для него такой же праздник, как Новый год.

– Для чего орланам самолет? – внезапно спросил Руби. – Они и так летают.

– Это беспилотник, военный. Хотя при необходимости внутрь фюзеляжа можно и груз поместить, и даже пассажира.

– Внутрь чего? – не поняла я.

– Корпус так называется. Ну, туловище. Так понятно?

– Так – понятно.

– Беспилотник может фотографировать, может находить определенные объекты и на карте помечать. Например, найдет всех искинов. Или всех орланов, или ветряки. Мы будем его испытывать. Вас тоже сюда для этого привезли, как я понимаю.

– Мы приехали сами, – возразила я.

– В смысле – «сами»?

Внезапно я вспомнила две вещи. Во-первых, то, что мы тут пленники. А во-вторых, свой сон. «Готовьтесь к войне».

– Орланы собираются с кем-то воевать? – поняла я. – С кем?

– Мало ли с кем, – ответил Димка. – Воздушный флот не помешает.

– Вообще-то уже поздно, – вмешалась Ника. – Нам обратно пора. А то завтра вы будете сонными, как совы. – Она вскочила со стула. – Мы завтра зайдем еще. Если получится.

– Приходите! Я и своих обрадую. Ромик-то только со сна такой мрачный, а так он хороший парень. И дяде Андрею будет повеселее.

Мы попрощались и вышли из домика. Похолодало.

– Опять за эти перила хвататься. Они, наверное, совсем ледяные, – поежился Руби.

– Терпи, техно, искином станешь! – заявила Ника.

Руби отчего-то фыркнул.

– Сама придумала?

– Ага. Я вообще умная. Ну все, вы спускайтесь, а я полетела.

И она вошла в трансформацию.

– Полезли, – вздохнула я, подходя к лестнице.

Лес

У ворот города техно столпилась половина интерната.

– Надо рубить, – говорила директор.

Она даже не успела переодеть белое летящее платье – Женек примчался, как ураган, и сообщил нежданное известие. Разумеется, все тут же встревожились и отправились к воротам, чтобы увидеть напасть своими глазами.

– Нельзя трогать лес, Ирочка Андреевна! – устало возражал привратник. – И так уже наломали дров. Орланы рубили деревья – и вот пожалуйста. Им-то что, смотались на Рока-Алада и вроде как ни при чем. А нам – расхлебывай.

– Но там же Наташа! – подскочил Женек. – Дядя Коля, как вы не понимаете?

– И чего это я не понимаю? Знаю, что Наташка там. Не одна она там, с Серегой, а он за столько лет освоился, прижился. Не пропадет и ей пропасть не даст. Подождем.

Остальные не высказывали мнений. Взрослые тихо совещались, Ляля с Виталиком, стоя в сторонке, обнимались, пока никто не видит, Маша вяло отмахивалась от Нагорных, которые громким шепотом наперебой рассказывали ей, что видели белую балерину.

– Да что ж они там, всю жизнь будут? – всплеснула руками Ирина Андреевна. – Чего ждать? Мы не знаем свойств леса, а вдруг он уже внутри, в городе?

– Что происходит? – раздался знакомый голос, и со стороны площади подошел комиссар.

Ирина Андреевна молча показала ему на ворота. Хотя рощицу и так было видно издалека, Антон провел одной рукой по створкам, ощупал стволы. Директор с беспокойством следила за выражением его лица: оно не предвещало ничего хорошего.

– Если лес разыгрался, лучшее, что мы можем сделать, – это оставить его в покое. Иначе он поглотит здесь все, – наконец изрек комиссар. – Ты видела остатки интерната? Он почти уничтожил их. Дай только повод, он уничтожит и нас.

– Но… – Директор не находила слов. – Тогда единственный выход: снять Заслон и войти в Светлоярск со стороны моря.

– Ни в коем случае! – заявил орлан. – Потревожили лес, потревожили озеро. Это слишком много. Если тронуть еще и Заслон, я не ручаюсь за последствия. Все должно идти своим чередом, иначе архипелагу грозит уничтожение.

– Я не могу думать об архипелаге, когда у меня там дети! – горячо возразила Ирина Андреевна.

– Ты думаешь о своей племяннице и не думаешь о других. Это эгоизм.

– Что?! – Директор чуть не задохнулась.

Даже висевшему в густой кроне дерева Эдгару стало ее почти жалко. Почти.

Привратник, поняв, что разгорается ссора, деликатно отошел в сторону и жестом отозвал остальных. Ирина Андреевна и Антон остались у ворот вдвоем, друг напротив друга.

– Ты идешь на поводу у эмоций и, как всегда, проявляешь безответственность, – продолжал комиссар.

– Как ты можешь меня в этом упрекать! – нахмурилась директор. – Последние одиннадцать лет я только и думаю что о детях. Они – вся моя жизнь, больше у меня ничего нет!

– И ты этим гордишься, не правда ли? – усмехнулся орлан. – Чувствуешь свою значимость? Самая сильная, самая независимая, самая уверенная в себе директор? Жаждешь восхищения. Так ведь? Чтобы рукоплескали. Как раньше, на сцене.

– Антон! – почти закричала Ирина Андреевна.

– В общем, до тех пор, пока я временный управляющий островом, я не собираюсь снимать Заслон. И лес трогать не позволю, – отстраненно произнес комиссар.