Анна поднесла кувшин, и я запила комок, вставший в горле при мысли о Дилл. Что, если бы Купер причинил ей вред? Или конь лягнул бы ее, а не его? Разве я не позаботилась о ней, оставив ее там? Я пережевывала свои мысли, но не ощущала вкуса.

– Ну а у тебя? – Анна улыбнулась уголками губ. – У тебя есть какой-нибудь дар?

Как же она хотела завоевать мое доверие, вытаскивая из меня боль.

– Нет… я не такая, как они.

Птица зачирикала за окном. Воробей, исполненный дерзости.

– Да, я вижу, что ты сама по себе, Иви.

Я посмотрела на саднящий порез на руке, который она обтирала.

– Его найдут через какое-то время. Того мужчину на дороге…

– Да. – Анна выжала кровь в воду, и я вспомнила кровь на лице Купера. – Через какое-то время.

Она ничего не боялась, эта зеленоглазая лесная леди.

Я вспомнила, как мы перекатывали его к реке. Как мне было спокойно. От того, что я делала это вместе с ней.

– Почему вы помогли мне, Зеленоглазая Анна?

Она встала и, что-то шепча, вернулась к шкафу, откуда принесла еще один шарф, который, вспорхнув, лег на мою вымытую ладонь.

– Мне пришлось, Иви. Я видела, как тот… человек… преследовал тебя. Я не могла этого допустить. Мне пришлось… – Солнце светило на рану через хлопковую ткань. – Он собирался убить тебя, Иви…

Она боролась с чем-то. Неужели и у нее был свой призрак? Как у меня – мать, которая так злилась на меня перед смертью.

– Я знаю, Анна. – Я посмотрела на повязку. Рука выглядела слишком чистой, чтобы быть моей. – Но он лишь хотел убить ведьму. А ведьмы опасны, миледи. Разве ваша мать не говорила вам этого?

Я шагнула к окну и посмотрела вниз, на сад. В моем мире не стригли деревья, не косили траву, не высаживали розы как почетный караул. Но мать Анны? Разве она принадлежала к этому миру?

Они знакомы с магией.

В окно я увидела прихрамывающего пожилого мужчину, облаченного в меховую накидку и опирающегося на трость. Дрожа, он склонился к бутонам роз.

– Моя мать говорила мне… – Голос Анны звучал как чистая вода. – Всегда говорила мне, что ведьмы – целительницы и помощницы. Провидицы. – Она шагнула ко мне. – От нее я узнала, что вы – такие, Иви.

– Нет, я же сказала! – Я повернулась к ней. – Это ведьмы такие, не я! Я не владею магией! Я не похожа на них!

Жар моих слов заставил ее остановиться.

– Пришли охотники… – Тяжело дыша, я отвернулась к окну от ее мягкого взгляда. – И все изменилось.

Анна ступила ближе. Спиной я ощутила, что она протянула ко мне руку.

– Что ты будешь делать?

– Один пес уже мертв, Анна. – Я смотрела на сад, обрамленный окном как картина. – Мне осталось найти четверых, и тогда я буду свободна… – Я осеклась. – Вот что я должна сделать.

Старик, прихрамывая, подошел к другой распустившейся розе. Его рука тряслась, когда он коснулся цветка, однако лицо было неподвижно, задумчиво. И в этот момент я узнала его. Тот мужчина, тогда еще молодой, который дрожал от горя рядом с женой, бледной как ее простыни. Их новорожденный ребенок плакал. А Смерть смотрела.

– Она умерла после рождения вашей младшей сестры, так? – сказала я. – Ваша мать. Умерла, родив ее?

Анна задержала дыхание. Старик уколол палец о шип.

– Откуда… – заговорила она тише, – откуда ты это знаешь?

Я смотрела, как ветер прошелестел по саду и подтолкнул облако, которое закрыло солнце, и мои воспоминания пробудились.

– Я была здесь, Зеленоглазая Анна.

Она встала рядом со мной.

– Когда? – Она коснулась моей руки. – Когда ты была здесь, Иви?

– Когда была маленькой. С матерью. – Я повернулась к ней и увидела ту девочку, которая замерла от страха, глядя на умирающую женщину. – Мою мать позвали к твоей, чтобы она ее исцелила.

Воробей сел на оконный карниз, пристально глядя на нас.

– Но было уже слишком поздно.

Глаза Анны расширились и стали зелеными, как сад. Она подошла еще ближе, и я уловила аромат миндального мыла на ее коже.

– Я помню. Ведьма. Мать послала за ней. Отец не хотел… И я помню… – Она протянула руку и коснулась моих волос. – Тебя! – И ее юная версия ступила ко мне в той комнате горя. – Ты – маленькая девочка с рыжими волосами, которая держалась за ее юбки…

– С пухлыми щеками и хмурым видом.

– Да! Это ты! – воскликнула Анна, спугнув воробья, и он вспорхнул, взмыл вверх и, описав круг, бросился поперек окна, так быстро, что, казалось, пролетел сквозь зеркало, откуда на нас смотрели две девочки.

Одна – темноволосая и высокая, с изумрудно-зелеными глазами, мягкой и грустной улыбкой. Другая – с волосами цвета пламени, с веснушчатым лбом, нахмуренными бровями, щербинкой между передних зубов, которая обнажилась теперь в улыбке.

Затем обе девочки рассмеялись, увидев нас, и мы засмеялись вместе с ними, а воробей запел свою чудесную песню.

Я давно так не смеялась. А вот Анна была печальна, и казалось, что смех прорвался сквозь ее печаль – как вода из запруды.

– Пойдем. – Та девочка, что постарше, вышла из зеркала, и мне хотелось схватить ее и вернуть обратно, мою новообретенную подругу. – Тебе нужно собраться.

Ее улыбка увяла, когда она помогла мне снять старую одежду.

– Значит, я скоро попрощаюсь с твоим миром, Зеленоглазая Анна?

Я надела драконье платье, уловив тихий вздох хлопковых кружев.

Анна открыла рот, чтобы что-то сказать, но остановилась. Залившись краской, она повернулась к шкафу и достала из него туфли и накидку, такую же алую. Шерсть мягко скользила в моих пальцах.

– Это принадлежало Джейн.

– Что с ней случилось?

Анна покачала головой, глядя в окно на отца.

– Вот, Иви, твоя сумка… – Когда она взяла ее, камень матери выпал на пол. – Ой! – Камень прокатился у ее ног, и она наклонилась за ним. – Это же…

– Это мое! – выпалила я, сразу почувствовав стыд. Она же не Дилл, которой не терпится присвоить его.

Я смотрела, как она проводит пальцами по поверхности камня, поворачивая его в руке.

– Странно, я думала, что это принадлежало моей матери…