– Идем же. У нас не много времени.

Мы миновали кусты роз, словно караульных в красном, и вышли на открытое пространство перед домом. Я застыла в изумлении. Эти окна, глядевшие на меня как глаза. Арка дубовой двери над нашими головами. И мне снова показалось, будто чья-то рука потревожила водоем моих воспоминаний.

Я вспомнила, как однажды мы с матерью пришли в богатый дом, чтобы помочь. Вспомнила точно такую же арочную дверь. Женщину, лежавшую неподвижно, белую, как ее роскошные простыни. Мужчину, стоявшего перед ней на коленях, онемевшего от горя. Маленькую девочку, которая смотрела на все это. И плач младенца, снова и снова. Я вспомнила, как мать шепнула мне на ухо:

Мне не спасти ее, Иви.

– Сюда, Иви. – Анна отвлекла меня от этих мыслей, провела через дубовые двери в зал.

Моя кожа покрылась мурашками от прохладного полумрака, воспоминание ослабело, оставив лишь тени и закрытые двери.

Но ее дочери крепкие.

Над ухом снова раздался шепот матери, и я невольно обернулась. А пока мои глаза привыкали к темноте после дневного света, из тени шагнула девочка, глядя на меня. Ее бледное худое лицо плавало в сумраке. Одежда была плотно застегнута.

Откуда она здесь?!

– Дилл?

Я была потрясена, и обрадована, и в то же время пристыжена. Мне нужно было поговорить с ней, объяснить. Я хотела как лучше, и это истинная правда.

– Дилл, я…

Анна сжала мою протянутую руку:

– Иви, это Сара.

Я моргнула и снова увидела печальную девочку, которая сделала реверанс, опустив глаза. На вид примерно как и Дилл – лет девять или около того.

Дилл здесь не было, потому что я оставила ее далеко позади, хотя она умоляла меня не делать этого.

– У нас тут голодная гостья, Сара. Принеси чего-нибудь горячего из кухни, а еще хлеба и эля.

Девочка, которая была не Дилл, посмотрела на меня. В отличие от ее госпожи, я не выглядела как леди.

– И миску с горячей водой.

Печальная Сара кивнула. И, уходя, унесла с собой образ Дилл – вывела ее за руку из зала, пока обе не скрылись из виду.

А я вместе с Анной поднялась по широкой лестнице, проследовала за ней по коридору, стены которого были увешаны картинами, и солнечный свет, падавший из окна, показывал нам путь. В воздухе пахло пылью и старым деревом, и к этому примешивались сладкие ароматы сада.

Мне показалось, я услышала вздох. Солнце бросило золотистый указующий блик на картину, при виде которой я застыла на месте.

На полотне была изображена красивая женщина, прямая и степенная. Высокая, белокожая, с темными волосами, убранными под капюшон. И я вспомнила мать в ее капюшоне у очага. Губы женщины чуть приподнимались в легкой улыбке, а ее яркие зеленые глаза были мне так хорошо знакомы.

– Моя мать. – Анна погладила раму.

Я посмотрела на внимательное лицо этой женщины, изгиб ее шеи, точно такой же, как у дочери, их длинные руки и длинные пальцы… И вздрогнула. Рука женщины лежала на круглом черном камне. Камне Волчьего дерева. Таком же, как у моей матери. Таком же, как тот, что теперь был спрятан в моей сумке.

Они знакомы с магией.

Этот дом. Умирающая женщина. Плачущая девочка. Я была здесь. Я точно знала. Была с матерью, много лет назад. И вот я снова в этом доме. Словно Анна сегодня выехала верхом для того, чтобы найти меня. Как такое могло быть? И эта женщина. Ее мать – ведьма, это точно. Благородная, знатная ведьма.

– Мне нравится думать, что она приглядывает за мной. – Анна открыла дверь рядом с картиной.

Я в последний раз посмотрела на эту горделивую женщину, которая держала руку на гадальном камне.

– Я знаю. – И едва не рассмеялась вслух.

И тогда мы вошли, и ее дочь закрыла за нами дверь, оставив ведьму из поместья Уитакер улыбаться на солнце.

Дерево скрипнуло под моими ногами, словно я ступила на застывающий пруд. На поверхности этого блестящего пруда стояла кровать с хлопковыми простынями и покрывалом, сшитым из лоскутов. Еще стул, стол, серебряная расческа на нем, ждущая, когда ею расчешут волосы. И над всем этим – овальное зеркало, наполненное светом, лившимся сквозь золоченую раму окна.

– Сядь, Иви, прошу тебя, – сказала Анна, и я села на кровать, разглаживая лоскутное покрывало пальцами. Я никогда еще не прикасалась к чему-то столь мягкому. Я вспомнила кровать, которую делила с вечно болтающей Дилл, и мать, кашляющую в углу.

– Теперь давай посмотрим…

Шепотом будто разбудив одежду в шкафу, Анна извлекла на свет пару платьев. Я увидела окутавшую ее печаль, и все же она кивнула, остановив свой выбор на одном из них.

И положила его рядом со мной. Платье сияло, как и все в этой комнате.

– Мне кажется, у меня не ваш размер. – Я провела рукой по вышитому подолу. Платье было алым, с крошечными жемчужинами. Я словно гладила кожу прекрасного дракона.

– Оно принадлежало моей сестре.

Анна слегка покачнулась, затем взяла меня за руку и развязала шарф, пропитанный моей кровью.

Стук.

Печальная Сара принесла поднос с мясом, хлебом, яблоками и кувшином эля. Мой желудок содрогнулся.

– Ты принесла воду, Сара?

Анна повернула мою ладонь к свету.

– Д-да, госпожа, – заикаясь, произнесла Сара. – Горячая, как вы просили.

Поставив поднос на стол, она посмотрела на нас, на драконье платье, на мою рану, нанесенную мечом мертвого мужчины, на то, как госпожа ухаживает за моей грязной лапой.

– Спасибо, Сара. – Анна склонилась к моей руке. – Пока все.

Я уловила запах дров и муки, когда девочка прошла мимо и медленно прикрыла за собой дверь, бросив на меня взгляд печальных глаз.

Анна засмеялась:

– Боже, какой переполох ты вызвала в этом доме, Иви.

Она отжала шарф, и капли моей крови показались розовыми на свету.

– Я не из вашего мира, – сказала я, глядя, как она промывает мою рану.

– Это правда, – кивнула она. Вода щипала. Я закусила губу, когда она прижала ткань к ране. – Но я хотела бы узнать больше про твой.

Я следила за отражением ее лица в кровавой воде.

– У вас руки целительницы. – Я проглотила мясо и хлеб. – Как у моей матери и моей… сестры. – Хлеб застрял в горле. Я подавилась.