туда. Вряд ли вам кто-то там помешает. Там достаточно места и есть все необходимое.

— А ты?...

— Я не могу. Не забывайте, что через три дня Противостояние. Весь лагерь будет готовится к нему, там я буду полезнее. Но вот тех, кто умеет проводить следствие, люди, наверное, отпустят. Как и новичков, к счастью у нас их только двое. Можно прислать вам в помощь еще троих из тех, что не видели Противостояния, но лучше им все же быть со всеми, опыта набираться.

— Хорошо, — кивнула Этель. — Это я понимаю. Противостояние сейчас важнее всего. Мы пригласим их только в случае крайней необходимости. Кто еще пойдет готовиться к обороне?

Трое присутствующих торопливо отошли и встали рядом с Химиком. Такую же попытку сделал и Говард, но ее тут же пресекли — Лари вцепился ему в руку мертвой хваткой.

— Мы здесь старая гвардия. Работать наравне с молодыми вряд ли сможем. Но наш опыт может быть полезен для подготовки. Так? — невозмутимо спросил Даулет, поглаживая бороду.

— Пока острой необходимости в ветеранах нет, — мягко сказал Химик. — Каждая пара рук на счету, но, ввиду сложившейся ситуации, думаю, что мы временно сможем обойтись без вас. Просто найдите преступника поскорее.

Глава 8. Противостояние

Мероприятия были распланированы, каждый член разросшейся до шести человек следственной бригады получил свои задания и даже отчасти начал их выполнять, но результатов пока не было. Но им мешала подготовка к Противостоянию. Люди укрепляли свои палатки и цеха, избавлялись от щелей в окнах и воздуховодах Пещер, переносили в подземелья и гроты припасы, кухонную утварь, снимали и прятали солнцезащитную пленку… Работы было много, даже дети пытались помочь чем могли, так что никто не хотел отвлекаться на разговоры.

Соров немного занимался расследованием (ему поручили собирать и анализировать все получаемые другими факты), но чаще переключался на другие события: природное любопытство толкало его везде успеть и все посмотреть. Живой ум схватывал и мгновенно перерабатывал увиденное. Если взглянуть на процесс издалека, с позиций глобальных, то его работа была важной и нужной. Но именно сейчас это лишь мешало.

Вадим снова отправился опрашивать всех лентяев, которые, теперь, в преддверии Противостояния выглядели трудягами — заготавливали ветви кустов и деревьев, прикрывая ими свои шалаши и палатки, замазывали щели, сооружая некие подобия хоганов.

Один, представившийся Юухом, даже вырыл неглубокую яму, и в тот момент, когда к нему пришел «следователь», как раз обрабатывал ее убивающим растительность па́ром — «для профилактики». Вадим помог свалить на целлофановую пленку и упаковать все вещи, палатку и припасы «лентяя». Получился довольно большой узел, который они закатили в яму и забросали землей.

— Так надежнее, — сообщил, вытирая пот, Юух. — Отсижусь в хогане, потом вернусь и откопаю.

Из предшествующих опросов Вадим уже знал, что это типичный представитель отказников — тех лентяев, кто по принципиальным соображениям отказался от общественной деятельности. Среди вещей, которые они закапывали, были и бумажные книги, и целая коробка исписанных тетрадей.

— Мне не нужны люди, чтобы творить. Я размышляю. Пишу. Улавливаю космические волны и закономерности человеческого развития.

— Ты историк? Или философ?

— И то, и другое. И много еще кто. Мне нужна истина. В своем первозданном, очищенном от субъективных настроений и человеческих штампов виде. Это сложно. Я на визитницу отправился в надежде найти покой, уйти от людей, подумать без суеты. Меня вело предназначение. И оно выбрало идеальный для меня вариант. На других планетах могло бы быть гораздо суетней…

Уходя, Вадим поставил пометку, что участие Юуха в преступлениях маловероятно. Но приписал рядом: «Возможный повод для преступлений — мешали его уединению». Странный и маловероятный повод, но хоть какой-то. У других не было и таких.

Вадим шел к следующему подозреваемому, и вдруг услышал тихие всхлипывания. Ночью дорожки лагеря подсвечивались фонариками на солнечных батареях, а ближе к берегу пляж освещали лишь звезды и луны. У воды, обхватив колени сидела какая-то женщина в белом платье. Немного проморгавшись, чтобы глаза привыкли к темноте, Вадиму показалось, что он узнал ее — на этот раз Лиз была одна, без Магды.

— Хэй! Нужна помощь? — весело спросил он, используя привычную здесь форму приветствия.

— Нет. Спасибо. Хэй, — прерывисто ответила девушка.

— Извини, если лезу не в свои дела, но мне больно смотреть, как ты себя изводишь. Если в этом виноват мой двойник…

— Ваади тут ни причем. И ты тоже.

— Тогда, может, я могу чем-то помочь?

Лиз покачала головой, тихо всхлипнув. Глубоко вздохнув — зачем только во все это влез? — Вадим подошел и сел рядом с девушкой, слегка обняв ее за плечи.

— Давай, быстро-быстро мне все расскажешь, снимешь камень с души, и сразу станет легче, вот увидишь.

Наверное такая у него была судьба. Лиз снова, как всего лишь три дня назад у озера, уткнулась лицом ему в плечо и заплакала. Но на этот раз их никто не спугнул — колонистам было не до прогулок, все были заняты укреплением лагеря.

Из довольно бессвязных реплик Вадим узнал, что через несколько дней, сразу после Противостояния, Лиз должна вернуться домой. Вернее не «должна», а «может». И собиралась это сделать — здесь уже ждут очень много вещей, которые нужно доставить с Земли через хоган. Целые простыни списков с необходимым уже ждали ее. Но… она не может…

Во время путешествия вниз по реке погиб Винни Пух. Ее друг. Любовник. А теперь она выяснила, что беременна. Это его ребенок! Если она пройдет через хоган, ребенка не станет, все знают, что организм полностью очищается и восстанавливается и из него удаляется все чужеродное. Включая ребенка.

Что делать? Если она шагнет в хоган, ребенок Винни Пуха никогда не родится. Если она останется, то ребенок родится и будет вынужден всю жизнь провести здесь, в этих чудовищных условиях, не увидев ни голубого неба, ни Земли…

Магда советует войти в хоган и там, на Земле найти прототипа Винни Пуха — почти наверняка ее собственный прототип захочет поменяться с ней местами и пожить на Арзюри. То есть у нее будет три года на Земле, чтобы разобраться со своей личной жизнью. Но ребенок… этот ребенок… его не станет…

Вадим слушал ее с легким ощущением паники. Он действительно ничем не может помочь Лиз. Ведь он лишь хотел поподробнее узнать о своем двойнике, понять что делал и как