так же пропадал на работе, и даже дома по большей части пребывал в мыслях о делах. А дочь, привыкшая развлекать себя сама, не слишком стремилась к общению с доселе отсутствующей матерью. Судя по их лицам, к ее процедурам тоже оба относились без особого восторга. Но это ничего. Посмотрим, как они отреагируют на результат. Еще будут гордиться тем, какая у них молодая, красивая жена и мама.

***

В одиннадцать вечера Билл нехотя выбрался из-под одеяла, получше укрыл Линду, которая немного поежилась от дуновения внезапно ворвавшегося в их уютный кокон воздуха. Весь день прошел в постельно-бездельном режиме, и он бы с удовольствием повторил все сначала, но сейчас нужно было удалиться, чтобы не скомпрометировать свою девушку и не испортить отношения с ее родителями. Билл собрал весь мусор в пакет – бумажки, бутылки, обертки, коробочки от фастфуда. Поцеловал Линду в висок и прошептал:

– Я позвоню тебе завтра. Не хочется, чтобы твои родители застали меня здесь. – Он провел рукой по ее волосам и добавил: – Я тут немного прибрался, но ты можешь сказать, например, что вечером приходила подруга, на всякий случай.

– Угу, – кивнула Линда, глядя на него сквозь щелочки едва приоткрытых глаз, улыбнулась и, кутаясь в одеяло, уснула снова.

Открыв входную дверь, Билл увидел очертания мужчины, стоящего прямо перед ним. Тот не двигался, а просто молча пристально смотрел на него. Инстинктивно Билл шагнул назад и поднял руки к лицу, приготовившись защищаться, но за этим ничего не последовало. На улице было уже довольно темно. Он быстро потряс головой из стороны в сторону и потер кулаками веки. А когда открыл глаза снова, перед ним уже никого не оказалось.

«Все этот мерзкий тип», – подумал Билл. – «Не хватало мне еще галлюцинаций в этой жизни…»

***

Егор провел пальцем по контуру чужого лица, снова ощущая тепло в руках, будто они и не остывали вовсе. Несмотря на холод глянцевой поверхности, эта фотокарточка излучала особую притягательную энергию. Он присмотрелся внимательнее, пытаясь понять, что же в ней необычного. На фото девушка лежала на заднем сидении его автомобиля, подложив руку под голову. Вторая рука безвольно свисала с сидения на пол. На лицо падала тень, глаза закрыты, поэтому детали трудно было разглядеть, но он и без того помнит все в мельчайших подробностях. Тонкая шейка, вся в маленьких родинках, выгнулась дугой, губы разомкнуты. Малышка без сознания, такая умиротворенная, хотя ее поза и кажется совсем неудобной. Он помнит тихое дыхание, помнит, как девушка начала было ворочаться и посапывать, стоило завести мотор, но потом, не в силах вернуться в сознание, окончательно провалилась в глубокий сон. К Линде у него просыпались необычные чувства, незнакомые доселе. Окружающие люди никогда не вызывали ничего подобного. От них хотелось держаться подальше. Чужие и есть чужие, никогда не знаешь, что у них на уме. Но здесь было что-то не так. Что же это? Егор прикрыл глаза и сосредоточенно зажмурился, пытаясь вспомнить. И вдруг в памяти стало всплывать очень похожее лицо, но все же другое… Та же бледность и худоба, те же длинные и немного тусклые прямые волосы, разделенные тонким пробором почти поровну. Глаза… прозрачные, ледяные, их можно было бы испугаться, если рассматривать слишком близко, когда они не выражают никаких эмоций, но стоит ресницам весело взлететь вверх, а уголкам приподняться, как все опасения тают в воздухе, и ты понимаешь, что это и не лед вовсе, это теплые волны прозрачных прибрежных вод южного моря, чистых, какие бывают только в тех драгоценных местах, где редко встретишь туристов. Эти глаза лечат, они отдают тепло, даже если оно последнее… Губы раскрываются медленно, а затем глубоко и проникновенно произносят «милый». А руки тянутся к нему, призывая в свои объятия.

– Об этой девушке вы рассказывали? Ей тоже нужна помощь?

Егор вздрагивает и поворачивается, обнаруживая возле себя Софью.

– Да, о ней. Но я пока не уверен… Не думаешь сегодня лечь спать пораньше? Кира ведь давно уснула. Завтра тебе придется рано вставать.

Егору не хочется много говорить сегодня… Эта девчонка засела у него в голове, мысли о ней необходимы, как доза сильнодействующего наркотика, как обезболивающее для многочисленных ран в его сердце. Пока он смотрит на ее фото, ничего вокруг не имеет значения, солнце встает и садится в мгновение ока, очередной похожий день сменяет бесполезную ночь. Но секунды становятся бесконечностью, когда он занят чем-то другим, так хочется снова вернуться туда.

Мысли путаются. Это же не любовь? Точно нет. По крайней мере, это совсем не похоже на то, как ее описывают другие люди… Значит, у Линды есть парень? Юноша, который был с ней, надо признаться, красавчик. Но она согласилась встретиться. Как это может помешать? Стоит избавиться от него? Это ревность, забота, беспокойство? Не может быть… Он давно не испытывал таких чувств.

Две почти бессонные ночи подряд… Вчера от мыслей об этом с такой силой что-то сжалось в груди. Не выдержав, Егор впервые сломал ножку уже почти законченной работы, просто взял и швырнул ее об пол. А потом стало легче? Не ясно, теперь он не уверен, что вообще жив. И это чертово фото… Оно опять холодное. В руках больше нет тепла. Не трогать, не смотреть…

Он открывает маникюрный набор, лежащий на столе, достает ножницы и, один за другим, медленно подрезает ногти на руках. Софья с неподдельным интересом совершенно безмолвно наблюдает эту картину, следя глазами за передвижением инструмента. Она знает, что говорить сейчас не надо, да и нечего.

Дойдя до конца, Егор резким и сильным движением проводит острым кончиком ножниц по собственной коже с внутренней стороны предплечья, ближе к запястью, рассекая уверенно, но не слишком глубоко. Резкая боль пронзает его руку, в районе пореза становится горячо. Он жив. Его брови сходятся на секунду, собирая между собой букет из морщинок, а затем потихоньку расслабляются. Он дожидается пока из тонкого разреза начинает просачиваться кровь. Только тогда его веки опускаются в спокойствии и наслаждении. Он запрокидывает голову, приоткрытые губы чуть подрагивают. Мышцы гортани смыкаются, размыкаются, издавая почти неразличимое «кх». Затем он наносит себе еще несколько ран, уже не выдерживая длительных пауз между ними.

Силуэт помощницы начинает мерцать то появляясь, то исчезая, пронизываемый корешками разноцветных книг, бережно выстроенных на полках шкафа. Женщина встает, смешиваясь с пространством, а затем и вовсе скрывается за тяжелым массивом деревянного шкафа.

– Доброй ночи, – шепчет Егор себе под нос.

***

Этой ночью ему снова снится мама. Она умерла,