— А в чью каюту ты меня поселил в прошлый раз? — уточнила Лиза, когда в полночь они наконец оказались на борту «Одиссея». Андрей хотел уже ответить, но Лиза, чуть не споткнувшись от резкого воспоминания, запричитала: — А еще же велик мой, велик!

— Его уже вытащили, сдали в ремонт.

— Прекрасно. Я теперь без велосипеда.

— Он тебе в ближайший месяц не понадобится, Лисенок.

«А может, и никогда не понадобится, если я паду смертью храбрых», — заключила Лиза и фыркнула от своей неожиданной пафосной трагичности.

Андрей тем временем провел ее к каюте, так и не ответив, кому та принадлежит: любовнице А или любовнице Б?

— Это моя каюта, — словно прочитав черные архиповские мысли, признался Бесстыжий. — И окна я приказал замуровать. Скажи спасибо себе. Будешь ночевать, как принцесса в башне.

…Что-то изменилось в тоне Андрея. Он словно перестал видеть в Лизе девушку. А хотя, он и раньше не видел. Но сейчас особенно отрицал этот факт противным тоном старшего брата. Это беспокоило, поэтому она обнаглела и спросила прямо:

— А ты уже подобрал мужчин, с которыми мне предстоит набраться интимного опыта? Просто интересно, поэтому и спрашиваю.

Андрей напрягся, и на мгновение в его холодных темных глазах полыхнуло пламя.

— Это твой выбор, я не сутенер.

— А если я выберу тебя? — Лиза сама себе поразилась. Она будто со стороны наблюдала за тем, как глупая Лиса приблизилась к Бесстыжему и провела пальчиком вдоль выреза его футболки.

— Уточню: выбирай кого пожелаешь, но не меня.

— Не паникуй, я проверяла, поведешься ли ты.

— Молодец, возьмешь конфетку в баре, в левом отсеке.

— Не злись.

— Я спокоен.

Лиза стояла, прислонившись спиной к двери каюты, а Андрей — совсем рядом… Но его эта случайная близость, увы, не взволновала. Он абсолютно невозмутимо и сосредоточенно потянулся рукой к двери, чтобы разблокировать ее картой, и Лиза, подавшись вперед, вдохнула аромат соленого бриза у крепкой теплой шеи.

— М-м, а чем ты так вкусно пахнешь? Афродизиаком?

Андрей дрогнул и упустил карту.

— Переставай дурачиться.

— А я что? А я ничего. Отрабатываю процесс соблазнения. Сам хотел преподать пару уроков вчера. Ты был такой мрачный, грубый, мне хотелось тебя убить… Кстати, домашнее задание мы так и не закончили.

Дразнить Одиссея было до безобразия весело, и Лиза улыбалась широко, как Чеширский кот, когда ввалилась в каюту и под тихие проклятия Андрея узрела незнакомку.

О нет, это была не какая-нибудь силиконовая Барби. Взору предстала сама богиня Цирцея. Шикарная, с пышными темными волосами, лет тридцати, если судить по тяжелому проницательному взгляду.

— Натали, добрый вечер… ночь. Рад вас видеть, — поздоровался по-французски Андрей, ни капли не смутившись. Как официально он, однако, общается со своей любовницей! На «вы». Женщина поднялась из широкого синего кресла с серебристыми гранями-завитушками и спешно запахнула белый пеньюар, отороченный пушком. Милота.

— Простите, что не предупредила о своем приезде, — извинилась гостья. — Я бы не стала занимать вашу каюту на этот раз, знай я о… А кто это? Вы не представили.

— Племянница. Лиз. Приехала погостить на лето. Школу заканчивает.

— Ах, вот оно что, — обрадовалась прекрасная Натали в слишком призывном пеньюаре с пушком. — Если хотите, я переселюсь в гостевую каюту, только вещи возьму.

Интересное открытие. Некая Натали заполучила ключ-карту от комнаты с правом хранить здесь свои вещи и приходить когда вздумается. И Бесстыжий при виде нежданной гостьи сразу расцвел, плечи распрямил, даже плетеный браслет на запястье поправил. Разволновался, что ли?

— Я устрою племянницу на ночлег и вернусь. Дождитесь меня, Натали.

— Конечно. Благодарю, Анри.

Лиза молча вышла из каюты, попрощавшись мимолетной улыбкой, и впервые с момента знакомства почувствовала себя ребенком рядом с Бестужевым. А он молча закрыл за собой дверь и направился вдоль коридора, пересек гостиную, прошел на другую сторону яхты и наконец заговорил:

— Поселишься во второй хозяйской каюте, надеюсь, ты не против.

— Вторая?! Возмутительно! Я хочу особый статус, Одиссей.

— Не умеешь ты кокетничать, Лисенок. Ложись спать и чтобы без фокусов.

Андрей пропустил Лизу вперед, едва не подталкивая, и ей стало обидно. Это он к Натали так торопится? Постеснялся бы.

— А если я проголодаюсь?

— Ночью? — Бесстыжий скептически приподнял бровь и дергано огляделся, в явном нетерпении. — В каюте есть чипсы.

— Я на диете.

— Лиза… — в голосе проскользнуло предупреждение.

— Спокойной ночи, — сдалась она и добавила тихо: — Или неспокойной.

Андрей ушел, так и не объяснив статус Натали на борту. И тут Лисе стало противно от себя самой: как можно было так откровенно ревновать? Вчера готова была убить этого хама, а сегодня ковриком расстелилась. Позор.

Лиза разделась, устало рухнула на кровать и, закутавшись в шелковую простыню, уснула, стоило прикрыть глаза.

* * *

В каюте кондиционер работал на полную мощность: Натали не любила жару. Стройная, ухоженная писательница из рода Богарнэ мелкими глотками пила мартини и время от времени рассматривала оливки на дне бокала.

— Я подала на развод.

По-русски она говорила с акцентом, как и многие потомки русских в Европе. Впрочем, мало кто из них вообще помнит о своих корнях и тем более понимает сложную грамматику. Наташа была приятным исключением, и Андрею нравилось разговаривать с ней.

— Яннис уже ищет тебя, скорее всего… А может и нет, он в Париже сегодня.

Наташа была женой Янниса Амаду, о чем жалела уже несколько лет. Урод бил ее и всячески занижал самооценку, пытаясь убедить, что жена — ничтожество, и она в какой-то момент стала напиваться. Грек пообещал, что убьет, если она уйдет из дома, но, видимо, запасы терпения у Наташи иссякли.

— В любом случае, он не станет искать здесь. Он ведь не знает, что мы знакомы, — рассудила гостья. — До сих пор не верю, что судьба свела нас с тобой. Что мне есть где спрятаться.

Андрей подошел к встроенному шкафу-купе и, не стесняясь, снял футболку, а затем быстро натянул белую майку, в которой собирался спать… Вопрос о ночлеге оставался открытым: Наташа явно ждет нежности и ласки, напуганная до смерти, но есть одно «но».

Убрав зажим с волос, Бестужев устало встряхнул головой, позволяя передним выгоревшим прядям упасть на лицо; уперся кулаком в гладкую деревянную поверхность шкафа — и почувствовал легкое прикосновение теплой ладони к спине.