— Так лучше? — хрипло спросил он, тяжело сглотнув, и она кивнула. Сон к ней явно не шел, потому что Лиза начала кончиками пальцев выводить узоры на мышцах его пресса, скручивая этим нутро в узел. — Лиза, убери руку, ладно?

— И куда мне ее деть? — растерялась она. — Передвинуть выше… или ниже?

Черт! Ну и хитрая Лиса! Довести его решила своими подколками. Андрей зажмурился и сдался:

— Оставь там, где есть.

И он мог поклясться, что почувствовал кожей ее победную ухмылку. Все-таки не простила еще вчерашних грубостей. Слишком острым и болезненным оказалось их знакомство, слишком много лишнего наговорил он тогда этой храброй девочке на эмоциях… На эмоциях настолько непривычных, что до сих пор сердце тарахтит. Тогда собственное поведение казалось хоть и неадекватным, но оправданным в сложившейся ситуации — но не сегодня, после того как общались, будто давние друзья, родственные души. И сомнение сразу проникло ядом в сознание: а может, не стоило ее привозить обратно?

Работа — это работа, нужно сфокусироваться и не заниматься ерундой, вроде самобичевания. Но грудь прожигало насквозь от нежной близости девушки, и он снова почувствовал себя безумцем, который собрался уничтожить священную реликвию. Лизу.

Ее дыхание наконец-то выровнялось, затихло… Надо же, доверилась так легко, искренне, и Андрей не сомневался, что тоже стал для Лизы редким исключением, как и она для него.

«Что мне с тобой делать?» — думал Бестужев, перебирая пальцами шелковистые пряди светлых волос, которые в темноте казались пепельными, и не мог поверить, что жизнь вот так, не спрашивая, столкнула Одиссея с Пенелопой. Он был не готов к такому повороту, но и игнорировать очевидный факт дольше не получалось. И от этого становилось труднее смириться с предстоящими шагами, которые неизбежно вели на виллу «Дольче Вита».

Андрей осторожно высвободился из-под Лизы, которая во сне уже и ногу успела на него забросить, и, поднявшись, вытащил мобильник из кармана джинсов. Ричард давно спит, а может и нет — у профессора не было стабильного графика.

— Она согласилась, — сообщил Бестужев, тихо выйдя из каюты. — Да-да, ты ясновидящий. Но послушай… теперь не смогу я. Н-нет! Я с ней не спал и не собираюсь, что ты несешь?! Послушай меня внимательно… Она же совсем ребенок. Тебе не тошно от себя?

— Мальчик мой, ты не в детском саду работаешь. Мне казалось, тему моего морального выбора мы давно закрыли. Все делают выбор, каждый день.

Ричард произносил нравоучительную браваду не в первый раз и даже не во второй, но сегодня Андрей не видел логики в словах профессора. Потому что речь шла о невинной девушке, которую предстояло подложить под ненавистного ей монстра.

— Предоставь решать Лизе. Не смей отправлять ее домой! В девять буду у тебя, — пообещал Ричард и отключился.

Проклиная все на свете, Андрей спустился на нижнюю палубу и прилег на угловой диван, который грозил скоро покрыться рассветной росой. Звезды сияли ярко, доносились голоса команды — тех, кто почему-то тоже не мог уснуть.

Во время стоянки на борту постоянно жило пятнадцать членов команды, еще пятерых, включая двух инженеров и дополнительного повара, Андрей забирал на время плавания; кроме того, имелся список специалистов, которые приходили исключительно на пару часов в портах с конкретной миссией. Во время приемов, естественно, нанимался персонал: официанты, уборщики, музыканты.

Но никто никогда не беспокоил Андрея без веской причины. Его команда знала, что он интроверт и любит одиночество. «Одиссей» был в некотором роде его собственной страной, без границ и условностей.

«Заместитель Одиссея на земле» — Марк — вел дела из Ниццы, еще десяток исполнительных директоров — из других точек на карте мира. Отельная сеть Бестужева захватила уже одиннадцать стран и продолжала расти.

В Ницце он собирался остаться на пару недель, чтобы поработать с Лизой и обсудить новые проекты с Марком. Но теперь решил, что завтра же уплывет в Барселону. Там накопилась целая туча дел из-за подработки у профессора.

«Все делают выбор каждый день», — сказал Ричард. Да, это так. И Андрей тоже наконец определился: Лиза должна уйти домой, поступить в университет и учиться, как обычная юная девушка.

Одиссей четко вознамерился отослать Пенелопу в Лондон. Пусть станет археологом, да хоть монахиней. Лишь бы подальше от этой грязи.

Каким образом прищучить Ромео Понти, придется решать по обстоятельствам. Проще было бы убить, но Андрей выступал против смертной казни. Хотелось, чтобы Ромео наблюдал собственное падение. Он вряд ли замучается совестью, но по крайней мере, увидит, что не все в этом мире можно купить. И другие тоже увидят, и сделают выводы.

Ромео не был психом, и это делало его фигуру еще более зловещей: абсолютно вменяемый человек, который считает себя непобедимым и от того всесильным. Власть развращает, но не делает глупее, а Ромео очень умен. Знает, где именно нарушает закон, поэтому легко обходит любые ловушки.

— Я уж подумала, ты исчез. Говорил, что будешь в кабинете, а сам испарился.

Наташа присела рядом. В руке — откупоренная бутылка вина.

— Ты всегда так много пьешь?

— Да, а что? — Она засмеялась, как если бы вдруг запоздало поняла смысл чужой шутки. — Ну конечно! Мне же нельзя! Я ведь конченое создание, не имеющее прав! Даже водительских, их у меня отобрали.

Андрей в жизни видел многих алкоголиков, людей, которые деградировали и не умели справиться с зависимостью. И то, что у Наташи преспокойно протекала первая стадия алкоголизма, понять было не трудно.

— Женщину-алкоголичку гораздо труднее вылечить.

— Ее проблемы! Я здесь при чем? — раздраженно ответила Наташа и перебросила одну ногу на другую, так что ткань пеньюара сползла с бедра, обнажая загорелую кожу. Гостья шумно выдохнула, надавив на глаза пальцами и покаянно произнесла: — Прости, Анри. Я везде виновата, везде напортачила, а ты святой человек, что не выставил меня отсюда.

Самобичевание — тоже симптом, но пока больной не захочет, чтобы ему помогли, то предлагать лечение бессмысленно.

Ну и ночка… На борту — две женщины, такие разные и все же похожие в одном: им нужна помощь, чтобы перейти от одного жизненного этапа к другому. Но обе гостьи «Одиссея» до того непредсказуемы и упрямы, что любая помощь будет выглядеть насилием.

— Ты ни в чем не виновата, Наташа, — сказал он, глядя в темноту залива Ангелов. — Иди спать.

— Но…

— Иди, прошу.

— Эта девушка, она ведь тебе не племянница, так? — сказала она, горько улыбнувшись.

— Она мне никто. Завтра она уедет.

Захотелось курить, но сигареты остались в каюте, где поселилась Наташа. Андрей хранил их только у себя в барном отсеке, чтобы не иметь доступа постоянно. Так что курил он редко и только определенный сорт табака.