Дверь захлопнулась, в воздухе остался лишь аромат духов Аглаи. Юмашев все-таки не выдержал и заорал ей вслед:

— Бабки! Мы оставим им, бабки!

«Дура, твою мать», намного тише выругался он, повернулся. Глубоко вдохнул ноздрями воздух и оскалился, силясь сделать вид, что ничего особенного не произошло. Повел головой, слегка хрустнув шей, и кивнул:

— Ну, что ж, продолжим.

И посмотрел на меня, ожидая вердикта. А у меня в голове витали совсем другие мысли, от контракта слишком отдаленные. «Черт, я хочу эту женщину!» – думал я. Я хочу уже уложить её на лопатки!

Разумеется, я согласился. Юма обратился к Кропоткину, тот высказался против, изрядно удивив меня. Завойчинский – ответ положительный.

— Я, понятное дело, за. Мнение Аглаи Константиновны мы уже услышали, — подвел Юмашев и с победоносным видом повернулся к Наталье Владимировне.

Та схватила со стола ручку, повертела её, избегая смотреть Юме в глаза. «Ну же, удиви», — мысленно подстегнул её я. Она словно собиралась с духом и удивила:

— А знаете, я с ней согласна.

— Что ты, черт побери?! — деланно ослышался Юмашев. Для пущей убедительности прижал ладонь к уху и перегнулся к ней через стол. Выглядело устрашающе. Робеть его бывшая и не подумала. Напротив, вскинула подбородок, будто получила вызов, и гаркнула:

— Против я! Против!

И не речь Аглаи её впечатлила, просто радовалась возможности подложить свинью бывшему. Тут уже Станислав Иванович себя не сдерживал. «Куриные мозги», «идиотка», Юма не стеснялся нас ни секунды.

— На шлюху свою глотку дери, а на меня не нужно, — посоветовала ему она и подобно Аглае скрылась за дверью.

Юмашев кинулся за ней. Их крики постепенно отдалялись в глубине коридоров, Кропоткин глянул на часы и повернулся ко мне:

— Я, так полагаю, на сегодня закончили?

— Думаю, да.

Он попрощался и вышел, следом улетучился Завойчинский. Я остался в переговорной один, подхватил в руки папку и ещё раз пробежался по контракту. «Скандальному контракту», — ухмыльнулся я.

— Сука старая, — пришел к выводу, вернувшийся Юмашев. Опустился в кресло и откинулся: — Нет, ты подумай, а, вот же сукондры, твою мать. Связались... Не женись Ярсон, не женись, — похлопал он меня по плечу. — Все беды от баб. Мы их берем душками, лапочками, а они через год все стервами становятся. Да… подкинул нам Николай проблем.

Он замолчал, не иначе ожидая моего согласия, но я тоже молчал, поддакивать не собирался. Сам как-нибудь решу, что мне с моей жизнью делать.

— Ладно, Наташку я на себя беру. А с этой… даже не знаю. Да и к черту её, одна она ничего не решает.

— А Кропоткин? — напомнил я, больше из любопытства, посмотреть, что ответит. — У него такая же позиция по этому контракту.

— Этот жук мстит мне, похоже. Я у него в прошлом году идею одну зарубил, убедив Николая – туфта чистой воды, вот и гадит. Они и вдвоем ничего не решат, противовес в нашу сторону. А Наташке я ещё всыплю, паскуде. Смущает меня только одно: Аглая и дальше станет палки в колеса втыкать? Черт! — стукнул он кулаком по столу и возмутился: — Что за манера у них стала, ты мне скажи вот? Сидите дома, ждите, когда вам мужик в зубах денежку принесет, нет, им нужно везде свои ноздри засунуть. А гадливые стали, что кошки… Ты её гладишь, гладишь, а она тебе когти и всё норовит в горло вцепиться.

Он стиснул пальцы на шее, демонстрируя, как его душит брак. Вторая супруга, значительно моложе Натальи Владимировны, кстати, видимо, тоже набила оскомину. 

— А ушлые до чего… — покачал он головой, продолжив он свою тираду. Задумался, о чем свидетельствовали сузившиеся зрачки, а потом выразительно на меня посмотрел и признался: — Я ведь Аглаю нашу Константиновну подозревал. Докторишко этот возле неё крутится, который Николая лечил. Но… тромбоэмболия, тут не поспоришь, никоим образом в вину ей не поставишь. От такого диагноза никто не застрахован.

Я насторожился, потому как, меня посещали подобные мысли и спросил:

— А подкупить могла?

— Нет, — досадливо цокнул он. — Я проверял, с патологоанатом точно всё, чисто. К смерти Николая она не причастна, выходит. Но как-таки она его обработала, а?! Не перестаю удивляться. Это же надо, сравнить бабу с сыном! Выдал, конечно, Коля номер…

— Ну, выдал и выдал, что теперь уже об этом говорить, — пресек его я. Мне почему-то не хотелось обсуждать с ним поступки отца. Конечно, в душе я считаю отца не правым, не справедливым, если быть точным, но лучше я это сам собой переварю. Поднялся и сообщил: — Я к себе, ненадолго, потом уеду. Если буду нужен, звоните.

Под «к себе» я имел ввиду кабинет отца, по праву считая его своим, как считали остальные, плевать. Им придется с этим смириться. С Юмой мы попрощались на сегодня, условившись созвониться по контракту. Как только он добьётся согласия Натальи, созовет официальное собрание. В моем одобрении уже наметились некоторые сомнения, но объявлять ему об этом я пока не стал. Для начала более детально изучу вопрос.

В кабинете я пробыл недолго, из любопытства прошелся по бумагам, которые просматривала Аглая, и поперся к лифту, предварительно отпустив и Оксану. Смысла торчать девушке на рабочем месте уже не было. От пожарной лестницы тянулся сигаретный дымок. В тамбуре была организована курилка, это я знал ещё с времен юности. Много раз бегал туда покуривать, поджидая, когда освободится отец. Курильщиками за дверью оказались Кропоткин и Завойчинский. Я узнал их голоса и не спешил жать кнопку лифта, прислушиваясь к беседе.

— Ты меня удивляешь, — выговаривал Кропоткин. — Ну, попросил он, и что? Может ты ему ещё и акции свои продашь, раз он хочет.

— Ерунду не городи, причем тут акции! — взвился Кирилл.

— Коля этот проект завернул, и ты это прекрасно знаешь, а сейчас голосуешь за. И как мне не удивляться, если ты для меня всегда был человеком Николая.

— Николай Владимирович завернул, а младший иначе считает. Мне что прикажешь, против Лапиных переть?

— Ну, против Лапиной же ты попер, — усмехнулся Кропоткин и с той же интонацией добавил: — Двое Лапиных против одного, по твоей логике ты облажался.

Раздавшиеся в коридоре шаги, не дали мне возможности подслушивать этот интереснейший диалог и дальше. Я отступил от двери и нажал кнопку лифта. Вырулившая из-за угла Оксана вздрогнула, не ожидав увидеть меня здесь, лифт в здании курсировал исправно. А мне захотелось быстрее увидеться с Аглаей.

Машину бросил у самого входа, Саша отгонит. Прыжками преодолеваю лестницу, а у двери в её комнату замираю. Рука зависает в воздухе, не решаюсь постучать — что я ей скажу? Зачем ломлюсь в её спальню, будто что-то стряслось, обсудить контракт? Бред, о нем можно и за ужином поговорить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍