— Ступай, пошевеливайся, слышал?

Однако трансвестишка не обращает на него внимания и, влекомый женским инстинктом, дергает за шнур, поднимает жалюзи и выглядывает на улицу. И там, малявка, он видит путешественника, который, перекинув рюкзак через плечо, торопливо шагает по Сан-Бернардо в направлении центра. Где-то светил невидимый нам свет, Луисардо продолжал рассказывать, а ветер, налетая могучими порывами, ревел и мелодично позвякивал всеми его образками и медалями. Первым делом, малявка.

Попробуй только представить, что произошло на углу, возле «Воробушков», где, как говорят, она позволила поцеловать себя в губы, нарушив кодекс поведения всех проституток мира, своей слюной и самым своим нутром изменив Чану Бермудесу. А может, все это случилось потом, на берегу, где они, ликуя, кувыркались в песке; слишком красиво, чтобы быть правдой, говорил мне Луисардо, одержимый навязчивой мыслью о том, что могло произойти между путешественником и его сестрой. Но не будем заходить так далеко, сгустимся с небес на землю, и, прежде чем путешественник и Милагрос доберутся до дома, я расскажу вам, кто такие ловцы, так как Луисардо и многие другие занимались этим, оседлав свои мотоциклы с прибамбасами, обгоняя патрульные машины и обзаведясь мобильниками, чтобы выдавать информацию о перемещениях жандармов. «Тррррррррр, ттпррррррррррр, трррррррррррр, мы в Пунта-Карнеро, переключаюсь, тррррррррррр». Вначале работа заключалась в том, чтобы найти, просто найти бесхозные мешки с разными контрабандными товарами, короче, те, которые вылавливают власти и выбрасывают, прежде чем пристать к берегу. Сняв печати, мешки швыряют обратно в воду. Подмоченный товар, который приносит прибыль местным жителям. Чтобы заниматься ремеслом ловца, всего-то и требуется, что быть несовершеннолетним и не подпадать под действие закона об уголовной ответственности. В общем, молочные реки, кисельные берега. В конце девяностых с появлением новых технологий — сотовых телефонов и прочих новшеств — занятие это стало почтенным и все ничем особо не обремененные мальчишки превратились в рисковый материал для нового дела. «Tppppppppppppp. mppppppppppp, трррррррррррррр, подъезжаем к Гуадалмеси, переключаюсь». А люди хватались за голову, чтобы притвориться, что их дети этим не занимаются. «Что вы говорите? Что эти ребята на своих мотоциклетках прикрывают наркоторговцев? Быть того не может». Но они знают, что у их детей больше колец, чем пальцев, на шее понавешано разных побрякушек, а главное, что у них водятся деньги — в этом-то вся и суть. Трррррррррррр, mppppppppppppp, mppppppppppp. Мафии вербуют безбородых юнцов. «Если ты еще маленький, не сомневайся, твое будущее — на берегу» — нашептывает ветер в их нежные ушки. Не считая заработной платы, они получают возможность водить скутер по самым горячим точкам и пользоваться мобильником с неограниченным количеством звонков. «Записывайся, мест осталось немного, ибо много званых, но мало избранных», — твердит пропаганда. И действительно, сколько их, разъезжающих по всем правилам на мотоциклах, зарегистрированных в Барбате, городке провинции Кадис, где и зародилась эта профессия и которому я, стараясь проследить корни истории кадисского побережья, собираюсь посвятить несколько строк.

Прежде чем называться просто Барбате, городишко этот значился на картах как Барбате-де-Франко, потому что только в апреле девяносто шестого мэрия в полном составе одобрила и закрепила за ним прежнее название. В пятидесятых годах путем грязных махинаций городок Барбате стал собственностью галисийца, ловившего тунца в его водах. На специальную наживку из кальмаров, с помощью камердинера, Франсиско Франко ловил тунца и меч-рыбу. Годы спустя другой властитель, с чертами, скорее выдающими в нем кувшинное рыло, чем человека, принял у него эстафету и с борта того же суденышка, на ту же наживку и опять-таки с помощью камердинера принялся ловить царевен-лягушек и русалочек для сказок. Эта косатка не предприняла ничего, чтобы избежать сходства со своим предшественником, мало-помалу стала воротить нос, пока окончательно не повернулась спиной к городу. Ловя тунца у наших берегов, она вскармливала всю эту монополистическую буржуазию, которая выжимала из народа все соки. Тогда городок назывался Барбате-де-Хуан-Герра. Испокон веку он был местом обитания разного рода плутов, где «постоянная игра, непрекращающиеся ссоры, непрерывные убийства, неумолкаемое зубоскальство»,[4]как писал Сервантес в одной из своих новелл, если не ошибаюсь, в «Высокородной судомойке», — короче, эти места обитания плутов и искателей, а именно Барбате, подарили Атлантическому побережью новую профессию — ловца. Засекать патрульную машину с мотоцикла оказалось экономически выгодным, и Луисардо, подобно многим другим, своего не упускал. Однажды, когда ему только-только исполнилось шестнадцать, он добрался до Барбате, попросил назначения в Тарифу и — вперед. Профессия эта оставляла значительный досуг, и Луисардо использовал его, чтобы играть в орлянку в Калете и шпионить за сестрой, именно за этим, последним, и застал его больной фимозом бродяга по имени Иларио, а по роду занятий — торговец Библиями.

Он мог торговать пророчествами Нострадамуса, Кораном, Талмудом, мог продавать «Майн кампф» или трактаты о хороших манерах некоего Анхеля Амабле, но нет. Какое там. Тип торговал Библиями. И с чемоданчиком в руках, с мобильником, болтающимся на месте причинного места, он посещал промышленные пояса больших городов, где, живя друг у друга на головах, влачили свое скудное существование его любимые клиенты. Он договаривался о встрече заранее и являлся в положенный час. Ему стоило только переступить порог и начать разглагольствовать. Иларио Техедор был несравненным тамадой на свадьбах, крестинах и поминках. Искусство изустной речи было его основным оружием, а проповеди его были способны загипнотизировать любого, кто только перед ним ни оказывался. «Подпишите вот тут, тут и в утолку», — тыкал пальцем Иларио в контракт.

Сей Иларио отличался пышными телесами, глаза у него были как у сивого мерина, а в целом он напоминал йоркширскую ветчину, завернутую в плащ. Главное — первое впечатление, а именно таково было первое впечатление Луисардо, когда он различил вдали этот шмат йоркширской ветчины под струями проливного дождя. Лето кончилось, стерлась и последняя позолота осени, и зима неустанно мочилась на землю ливнями. Был вечер Богоявления, и у Луисардо, невеликого сторонника монархии, при виде этого типа глаза полезли на лоб. Весь его облик с головой выдавал его судьбу, слишком уж он был грузен, как тут не запутаться в хитросплетениях историй о спрятанных сокровищах и женщинах с лживой кровью? Торговец Библиями выбрался из машины и нерешительно направился к «Воробушкам». Он собирался ни много ни мало как пересечь одну из тех внутренних границ, которые поделили его внутреннее пространство еще с детства. Он пристально посматривал по сторонам, как будто совершил преступление и его вот-вот накроют. Это-то и навело Луисардо на мысль.

Мужчина посасывал мундштук дымящейся трубки, прячась под зонтиком, вывернутым ураганным ветром, Луисардо мигом просек все терзающие его вульгарные порочные проблемы. Это был тип с фокусами. Женатый мужчина, удовлетворявший свою похоть по ночам, в достойной позе и только ради увековечения своего рода. Иларио Техедор, торговец Библиями и уроженец Порриньо (хотя в связи с трудоустройством он числился жителем Пуэрто-де-Санта-Мария), Илариньо, как зовут его друзья, одышливый, как астматический козленок, распахивает дверь дымчатого стекла. Пока он еще не знает, что ему придется стать новой жертвой продажной любви «Воробушков». Луисардо мог видеть все это через световой фонарь, с крыши бунгало, куда он вскарабкался ловко, как тропический паук.