— Ты что — кому-то не доверяешь?

Патро сделала вид, что не расслышала вопроса, и поднесла сигарету к своим бородавчатым жабьим губам.

Луч маяка рассек ночь. На одной ее половине остался Луисардо, на другой — путешественник, только что прибывший в Сан-Фернандо. Идет он себе, рюкзак на плече, волосы встрепанные: во влажном климате волосы все время путаются. Он еще не знает, что его выслеживают, рассказывает Луисардо. И что за его голову назначено вознаграждение. Хотя те, кто идет за ним по следу, люди нерасторопные, и преимущество во времени, которое путешественник подарил им в Мадриде, уже порастеряли. Путешественник выходит из вокзала с рюкзаком на плече и чувствует солоноватое дыхание моря, которое заставляет его раздувать ноздри и прочищает легкие. Меньше всего он думает о том, что его преследуют, хотя время от времени ему и вспоминаются последние слова старикашки перед смертью. «Бегегисъ двух людей», помнишь, малявка? Но как бы там ни было, ему далеко до истины в последней инстанции. А именно, не знает он, что Рикина проговорилась и его самого чуть было не застукали на чердаке на улице Сан-Бернардо. Не забывай, малявка, о том, что мозг его распален, о том, как он стоял на коленях перед картой сокровищ, переливавшихся всеми цветами радуги, блиставших золотом и бриллиантами чистой воды и тонкой огранки и рубинами, красными, как свежепролитая кровь. Только позже в самом Сан-Фернандо путешественник впервые столкнется лицом к лицу со своими преследователями, но постой, малявка, кто-то идет.

Шаги были осторожные, словно кто-то крался, боясь выдать себя. Этот кто-то поднимался по лестницам Мирамара, и Луисардо, помешанный, как все, кто занимается тем же, что и он, прикрыл тлеющий конец сигареты ладонью. Прежде чем луч маяка ослепил его и выхватил из темноты, он проворно пригнулся с ловкостью человека, у которого была большая практика. В этот момент появился Хуан Луис, известный свинарь и потомок Агамемнона. И стал расспрашивать про путешественника. Похоже, что тот воспользовался аварией на электростанции и удрал, не заплатив за обед, так уверял Хуан Луис, вдобавок прихватив его кухонный нож. Луисардо, как будто он только что видел путешественника, сказал Хуану Луису, чтобы тот поискал его на празднике, при свете гулянья. Кроме того, он предложил Хуану Луису подвезти его на своем мотоцикле, но Хуан Луис отказался, сказав, что поедет на лошади. Так он и сделал, вернулся домой, взял ключи от «мерседеса» и отправился на праздник. Мирамар лежал в потемках, вдалеке мерцали марокканские огни, а Луисардо продолжал рассказывать о последних шагах путешественника начиная с того момента, когда он его оставил при появлении Хуана Луиса. И даже раньше.

Путешественник приехал в Сан-Фернандо на поезде, малявка, на который сел в Аточе. Ему повезло — он купил последний билет. Кажется, в последнюю минуту отказался ехать какой-то отец семейства. Предпочел еще погулять, прежде чем отправляться в Пуэрто к семье, в тещин дом. Это был страховой агент, и он отложил поездку еще на несколько дней. Сказал, что поедет на следующей неделе на машине: так выгоднее, потому что тогда он сможет продать страховой полис клиенту, который живет в Пуэрто. Все это чушь, малявка, дело в том, что человек он был боязливый и мнительный, а, по его словам, на него в тот вечер попытались напасть прямо посреди улицы Хакометресо. И поэтому он решил не выходить из дома. Но это нас не касается точно так же, как и то, что страховой агент, почувствовав зуд между ног, позвонил по объявлению в газете: «Аргентинский трансвестит, натуральная грудь, попробуй — узнаешь».

Важнее всего нам то, что стоит конец августа и на перронах вокзала в Аточе — столпотворение. И звонит мобильный телефон, на звонок которого никто не отвечает. Он похож на танго, которое исполняют под сурдинку крохотные музыканты, малявка. Сам мобильник лежит в сумке из искусственного леопарда. Женщина, которая так осторожничает с мобильником, на самом деле — мужчина, и мы с ней уже знакомы, потому что это подружка и напарница Хинесито, и ее блондинистый парик возвышается над головами снующей толпы. Она расхаживает в своих леопардовых, под стать сумочке, сапогах на платформе. Любому другому было бы трудно удержать равновесие, но у этой дамочки шаг натренированный. Сначала она выставляет одну ногу, а затем подтягивает другую, вроде канатоходца на слабо натянутом канате; воображаемая линия, на которой она занимается этой акробатикой, еще более сложна оттого, что канатная плясунья вовсю вихляет бедрами. Хинесито идет впереди, расчищая путь сквозь толпу на перроне. Все эти люди заявились сюда по одному-единственному, но вполне очевидному поводу: проститься со своими родственниками и домочадцами. Хинесито расталкивает толпу локтями, следуя за путешественником, фигура которого, с рюкзаком за спиной все уменьшается, подгоняемая срочной необходимостью найти свой вагон. Между тем начальник станции сражается с заполнившими платформу толпами. «Спрячьте платки и не заходите за ограждения», — обращается он к ним. Через мегафон голос звучит более убедительно. «Прощу внимания, очистите перрон или пожалеете. Всех, не имеющих на руках билетов, просьба очистить перрон, с которого отправляется поезд на Кадис».

Народ плевать хотел на его увещевания, малявка, и все прет и прет друг у друга по головам. «Если вы будете продолжать игнорировать наши указания, нам придется вызвать силы безопасности, подключив тайных агентов на местах», — от всей души внушает начальник станции, который только что занял этот пост и чьи слова встречаются оглушительным свистом, малявка, так что в конце концов он потихоньку линяет. Как из-под земли вырастают полицейские и принимаются расчищать перрон дубинками. Сначала бьют, а потом просят предъявить билет. Путешественник наблюдает за всем этим из окна вагона, удобно усевшись на своем сиденье. «У-у-у-у-ф-ф-ф-ф», — только и говорит он. Повезло ему, малявка.

Меньше повезло Хинесито, которому какой-то полицейский двинул коленом по спине. Хинесито издал звук наподобие «уаааааах». Его приятельница решила повиноваться приказам и покорно отступить. В какой-то момент она обронила одну из отклеившихся накладных ресниц и нагнулась ее поднять. Для этого ей пришлось сдвинуть ноги и выставить задницу, тут же кто-то из полицейских занес было дубинку, но дальше дело не пошло, и они разошлись краями… Успокоившись и еще раз обдумав стратегию дальнейших действий, Хинесито и его подруга подошли к справочному. Поезд останавливается в Сьюдад-Реале, Пуэртолльяно, Кордобе, Санта-Хусте, Хересе, Эль-Пуэрто, Сан-Фернандо, конечная остановка — Кадис. Так сказала им сотрудница бюро информации, но сейчас это не важно, малявка. А важно то, что трансвестит в блондинистом парике и сапогах под леопарда решил вытащить надрывающийся в сумочке телефон. Он вдруг вспомнил, что все это время телефон наигрывал танго. Это клиент, судя по голосу, вид обслуживания — на дому. Голос у него звучит как из унитаза. Помехи. Трррр, тррррр. Похоже, клиент спрашивает данные, и трансвестит бегло сообщает их ему, на несколько сантиметров завышая объем груди и сбросив несколько лет. Трррррр, тррррр. Хинесито бросает в дрожь, когда он слышит, как ему при нем же наставляют рога. И прямо перед кассами разыгрывается скандал, который заканчивается тем, что мобильник вдребезги разбивается о рельсы. Но милые бранятся — только тешатся, так что все заканчивается полюбовно и наши голубки возвращаются на улицу Сан-Бернардо за своей машиной, «рено-триана», которой исполнилось уже сто лет. Там они решают нюхнуть дорожку кокаина, оставшегося с ночи, и следовать по дорожке за поездом на Кадис, останавливаясь, естественно, на каждой станции — может, где-нибудь освободятся места и они смогут вплотную следовать за путешественником. Так они проехали Сьюдад-Реаль, Кордобу и Санта-Хусту, не сводя глаз с белой линии, змеившейся в жалком мареве посередине шоссе. И вот в Пуэрто-де-Санта-Мария кто-то из пассажиров сошел и освободилось одно место. И голубки опять расскандалились. А поскольку к единому мнению, кому садиться, а кому и дальше ехать в машине, они не пришли, поезд ушел, и Хинесито с его подружкой снова последовали за ним на своем «рено». Путешественник же между тем ехал вторым классом в вагоне для курящих, сворачивая сигаретку за сигареткой и поглядывая на пейзаж, но весь на нервах. По мере приближения к конечному пункту он чувствовал, что содрогается от биений собственного сердца сильнее, чем от тряски поезда. Время от времени он вставал и уходил в сортир, чтобы лишний раз изучить карту. Вот это, должно быть, Бехер, или, по-мавритански, Беккех, городок, который высится на горе и в котором по ночам освещены все окна, словно за ними прячутся феи. А вот этот, другой, безусловно, Тарифа, или Тариф-ибн-Малик, как называли его мавры, думает путешественник, у которого уже мозга за мозгу зашла от всей этой географии, и он возвращается на свое место к соседскому кашлю, переодетым полицейским, храпу и детям, которые ревут, потому что хотят есть, и телефонным разговорам. Особенно трещала одна пассажирка, сидевшая сзади и не умолкавшая ни на минуту за весь пятичасовой перегон. «Диего, не забудь закрыть газовый кран, который я оставила, еще не дай бог взлетишь на воздух, Диего, милый, Диего, мы только что проехали через туннель, рядом с Санта-Хустой, и, кажется, скоро будет еще один, Диего, ты меня слышишь? Просто не представляю, что меня там ожидает, да, и пои ребенка „Колакао“ с витаминами, а сам много не пей, Диего, Диего, милый, Диего, Диего, не забудь закрыть кран…» И все в том же роде, малявка. Короче, путешественник прибывает в Сан-Фернандо, а Луисардо потянуло на мифологию, и он рассказывает, что путешественник ступает по той земле, где когда-то давным-давно были пастбища, где щипало травку стадо коров Гериона, скотопромышленника-монополиста здешних мест, прежде чем появился Геркулес и занялся зоофилией со всеми поголовно. Не забывай, малявка, что Геркулес был как бы конокрадом, ну, угонщиком скота. Правда, на свой лад, так как по преданию, не успев отдохнуть от любовных утех и едва-едва извергнув семя в складчатое влагалище последней коровы, он по-содомитски изнасиловал Гериона — великана с тремя телами и тремя анальными отверстиями, одно за другим, все три. Так говорит предание, малявка.