– Ты ничего обо мне не знаешь! – воскликнула Холли. – Если наш брак и сегодняшняя ночь и доказали что-то, то только это. Ты мне не судья. Ты поверил моей лжи. А ты сам? Что я знаю о тебе? Мне было известно, что ты потерял мать еще в детстве, но я не знала, как это случилось. Мы до сих пор остаемся незнакомыми людьми. Вступившие в брак незнакомцы, которым давно пора развестись.

Тео смотрел на нее, казалось, целую вечность и – помоги ей боже! – это было больно. Он взъерошил волосы и повернулся. «Сейчас он уйдет», – предположила Холли.

Наконец-то все закончилось. Она заверила себя, что это принесет ей облегчение.

– Я не собираюсь бегать за тобой, Холли, – низким голосом произнес Тео. – Ты заварила всю эту кашу четыре года назад из каких-то своих, я полагаю, веских побуждений. – Однако выражение его лица говорило прямо противоположное. – Тебе известно, где я остановился. Если хочешь разобраться с хаосом, в котором мы оказались благодаря тебе, если решишь прекратить эти игры, ты знаешь, где меня найти.

– Для чего? – Ее голос был едва слышен, хотя ей показалось, что она оглохла от крика. – Чтобы посмотреть, как мы можем ухудшить то, что уже имеем?

– Нет. Чтобы посмотреть, как нам соотнести это с честностью. – Его рот искривился, а в следующую секунду он оказался слишком близко к ней. Слишком. – Но я далек от оптимизма.

– И на что, по-твоему, это будет похоже? – спросила Холли. Слова жгли ей горло, и она ужасно боялась, что по ее пылающим щекам потекут слезы. Тео не должен стать свидетелем этого. – Я не так распущенна, как ты. Не думаю, что мне доставят удовольствие плети и наручники.

– Жаль, – произнес Тео, не сводя с нее глаз. Его руки по-прежнему были в карманах брюк, а на лице появились тени. – Мне кажется, я получу удовольствие, перебросив тебя через колено и шлепая до тех пор, пока ты не закричишь. – Он усмехнулся, словно картина его позабавила, и это стало для Холли подарком, разбудило в ее душе слабый лучик надежды. – Как минимум.

Она напомнила себе, чего изначально добивалась. Холли хотела Тео, а не развод. Казалось глупым проделать долгий путь, пройти через все муки и не продемонстрировать это. И не важно, что ей хотелось броситься наутек.

– Или, – предложила Холли, теряясь в догадках, откуда в ней столько безрассудства, – ты можешь меня поцеловать.

Тео смотрел на нее целую вечность. Холли охватили страх и усиливающаяся надежда.

– Мне это не кажется достаточным наказанием, – заметил он.

– А мне кажется, все зависит от поцелуя, – возразила она.

Тео подошел к ней. Он был такой большой, такой красивый, а от выражения его лица ее сердце забилось в сумасшедшем ритме. Он обхватил ладонями лицо Холли, приподнимая его.

Сердце женщины выбивало барабанную дробь, и она ничего не слышала, кроме его стука.

Глаза Тео могли соперничать по цвету с ночью.

Он наклонился и прижался губами к ее лбу. Так же нежно он поцеловал Холли сначала в одну щеку, затем в другую.

И если все сметающий на своем пути безумный огонь, что горел в ней, перекинулся на него, он этого не показал.

– В следующий раз, когда я поцелую тебя, Холли, – если этот следующий раз когда-нибудь наступит, – это будет означать, что я тебе доверяю. – Тео говорил спокойно, почти приветливо, хотя она понимала, что это не так. Он отпустил Холли, но его глаза сверлили ее, как два лазера. – Но я не думаю, что это произойдет в ближайшее время. Ты согласна со мной?

Холли стояла молча. Он только что убил ее снова. В горле у нее пересохло, желудок бунтовал.

Тео бросил на нее последний взгляд, на его губах застыла кривая усмешка. После чего он пересек гостиную, открыл дверь и исчез в предрассветных сумерках.

Следующим утром Тео проснулся поздно, в номере, в котором когда-то провел медовый месяц. И обнаружил себя занятым по горло, что было гораздо предпочтительнее моря розовых лепестков, которые убрали по его требованию.

Сообщениям из офиса не было конца. Его потеряли подчиненные. У миссис Пападопулос был такой стальной голос, какого Тео еще не слышал. Его искал отец. Искал даже младший брат, Брэкс, находившийся в деловой поездке в Австралии.

– Ваш отец пытается с вами связаться, сэр, – ледяным тоном проинформировала его миссис Пападопулос в одном из своих голосовых сообщений. – Он лично проходил мимо вашего запертого кабинета. За сегодняшнее утро – уже четыре раза. Но это пустяки по сравнению с бесчисленными звонками навязчивой до неприличия прессы.

Это сообщение было оставлено в девять утра.

– Что происходит между тобой и той проклятой женщиной? – требовал ответа Брэкс. Он был зол и расстроен, что чувствовалось, несмотря на разделявшее их расстояние. – Тебе обязательно играть с ней в эти бесконечные игры, бросая тень на имя Цукатосов? Почему бы не признать, что она была ошибкой, развестись и жить дальше?

Его отец высказался грубее, и злости в его голосе было больше.

– Меня не забавляет, что моего преемника представляют в газетах ограниченной секс-машиной, – метал громы и молнии Деметриус Цукатос. – Кончай с этим, Тео. Немедленно.

Тео швырнул телефон на кровать и вскочил. Затем заставил себя остановиться. Сделать вдох. Сказать себе, что пульс не отдается грохотом в ушах. Он уговаривал себя, что не испытывает знакомое ощущение невероятного унижения от того, что так походит на очередное предательство. Что бы ни случилось, что бы ни вызвало поток этих сообщений, Холли не ответственна за это. Разве нет? Он ушел из ее номера незадолго до рассвета, причем оставил ее в растрепанных чувствах.

Он позвонил на ресепшн. Сотрудница отеля подозрительно долго извинялась, а это всегда было дурным знаком. Ему принесли огромный кофейник с крепчайшим кофе и газеты, которые Тео разложил на стеклянном кофейном столике. Том самом столике, на котором он несколько лет назад устроил себе неспешный пир, наслаждаясь каждым дюймом восхитительного тела своей новоиспеченной жены.

Заглушить непрошеные образы было сложно, но Тео справился. Этому способствовали бросающиеся в глаза жирные заголовки таблоидов.

«Цукатос, вонзивший когти в осмеянную жену!» – вопил один из них, размещенный под огромной фотографией, на которой они были запечатлены в лобби «Чатсфилда». Тео нависал над Холли, чей несчастный вид говорил сам за себя. И он действительно походил на разъяренного зверя.

«Прошло несколько лет с тех пор, как судостроительного магната Тео Цукатоса видели в обществе жены-американки. Выбор Тео не одобрял его отец, умолявший сына не жениться. Это породило волну разнообразных слухов. Скупой на слова Тео Цукатос отказывался их подтвердить или опровергнуть. Однако бурная сцена в лобби отеля «Чатсфилд» в Барселоне дает повод считать, что отчуждение – наименьшая проблема прежних влюбленных голубков!

Анонимный источник в «Чатсфилде» сообщил, что Тео поселился в роскошном номере для новобрачных один!