империи, то они выбрали кардинала Октавиана, одного благородного мужа, назвав его, после облачения в плащ по римскому обычаю, Виктором, и усадив под радостные крики на престол святого Петра; вскоре, 7 октября, он принял в Риме рукоположение[260]. В противовес этому, некоторые кардиналы собравшиеся на девятый день[261] после того выбора в крепости Цистема[262], вторично выбрали [из пристрастия к сикулам и тем, которые стремились посеять раздор между империей и священством][263] снова-таки вышеупомянутого Руоланда, там же облачили его, устроив ему рукоположение и назвав его Александром. Поэтому для устранения этого раскола святой церкви, император, занятый ещё осадой Милана, вызвал всех епископов и князей как со всей Германии, так и из Ломбардии, Тусции, Венгрии и Франции на восемь дней после Епифании (13 января) на имперский сейм и всеобщий церковный собор в Папии, и отправил епископов из Праги, Вердена и Мантуи, чтобы вызвать на суд церкви как избранных, так и избирателей. В соответствии с этим, Октавиан, также названный Виктором, почтительно предстал со своими приверженцами перед имперским сеймом и церковным собором.

A{27} Руоланд же, также звавшийся Александром, отказался явиться по посланию императора. И поэтому все епископы, присутствовавшие на этом церковном соборе, объявили Руоланда вне закона, признав Папой Октавиана. То же самое случилось на имперском сейме и синоде, которые император провёл в Кремоне в воскресный день перед Вознесением[264]. Тот, кто хотел бы узнать подробнее о ходе этих событий, может найти это в послании Папы Виктора, отправленном им кёльнскому архиепископу. Он написал там следующее:

"Мы несомненно считаем, дорогой брат, что твоя мудрость желает поздравить нас с нашим повышением в Господе и ты усерднейшим образом стараешься узнать, как это произошло. Поэтому мы хотим уведомить об этом тебя, которого мы любили до сих пор и собираемся любить впредь с ещё большим почтением. Когда наш господин и отец, блаженной памяти, Папа Адриан разделил участь всего земного, более мудрая часть наших братьев, епископов, пресвитеров, диаконов, кардиналов и всего римского духовенства, по просьбе всего римского народа и с одобрения почти всего сената и главных лиц, баронов, дворян, живущих как вне так и внутри города, постановили избрать нас на руководство апостольским господством и возвести на престол святого Петра, что, в чем мы никоим образом не сомневаемся, и свершилось не нашей заслугой, но божественным промыслом. Хотя на нас наседают полчища врагов, мы же имеем веру в Господа Иисуса, забота которого по попечению своего приверженца не приводит к стыду[265], что всё это свершается по велению его милосердия, поскольку отделены уже зёрна от плевел, агнцы от козлов, хорошая рыба от плохой, и таким образом из его царства в одну кучу выброшено много нечестивого. Твоей мудрости, любимый брат, достоверно известно, что за раздор вспыхнул между церковью и императорской властью, между империей и священством; однако на его разрешение мы питаем надежду, укрепляясь Тем, кто обеспечивает благо всех тех, которые в него верят. Господь наш свидетель, что в надежде на это мы переложили это бремя преимущественно на себя. Поэтому мы Господом увещеваем тебя, дорогой брат, что ты вместе с нами будешь неустанно взывать к виновнику всех дел и укажешь нашему возлюбленному сыну, прославленному римскому императору Фридриху, на то, что мы с его благой помощью одолеем всех врагов Христа и раскольников".

Подобным образом об этом деле написал Руоланд, также именем Александр, назвав раскольниками Виктора и его сторонников.

Поэтому император и те, которые состояли в Римской империи, считали Виктора за католическим Папой. Однако властители и народы других стран почитали за апостольского господина Александра, то ли из ненависти к императору, то ли ради справедливости.

A{28} В том же году скончался патриарх[266] Аквилейский[267], преемником которого был избран благородный юноша именем Уодальрик, родственник императора. Прибыв в Кремону ко двору, он[268] был пожалован императором регалиями, и, дав обещание быть послушным Папе Виктору, сразу же отправился к нему; однако затем он, сказавшись больным, пройдя на судне по Паду[269], спустился, оставив без внимания Папу, который в то время пребывал в Регии. Император же отправил с ним своего посланника[270], а также герцога Генриха из Каринтии. По пути в Аквилею они расстались, и патриарх поехал с посланником императора через болота в направлении на Тарвизий[271]. А герцог продолжал начатую поездку, и в то время как все его спутники остались на сильном корабле, один поплыл на барке с четырьмя венецианскими моряками. Когда он должен был проходить мимо речного устья, там, где река Талиамент[272] впадает в море и, встречая стремительное течение реки, вздымаются волны морского прибоя, светлейший герцог вместе с судёнышком был проглочен морем, найдя свою смерть. О прискорбное несчастье! того, кого, недавно посланного в Грецию, столько раз хранили далекие моря, погубила у себя дома река его родины; тот, кого с детства приближённые никогда не оставляли одним, встретил смерть на роковой барке вдали от своих спутников. Девять дней носило герцога по воде, на десятый он был найден венецианцами и похоронен в городе именем Каберлоге[273], однако затем деньгами и уговорами был выкуплен графом Аквилейским[274], вознесён над Аквилеей в стоящий на горе монастырь Розац[275] и погребён в могиле своего отца. Скорбели по нему вся страна и весь императорский двор.

Между тем миланцы, исчерпав уже все силы, решили покориться на самом деле. В городе все враждовали друг с другом: священник с монахом, монах со священником, старец с юношей, простой народ со знатью, так как они хотели сдать город императору. Все остальные короли земли также содрогнулись перед именем непобедимого императора, и те, которые всегда обычно пылали враждебностью друг к другу, теперь заключили обоюдный мир и объединились против их господина, римского императора, по убеждению, а не по борьбе, благодаря коварству, а не вооружённым силам; это зашло так далеко, что в том же году в одном месте встретились посланцы от пяти королей, чтобы заключить такой союз. Греки заключили перемирие с венграми на пять лет. Тот же греческий царь[276] написал также монархам Турции, Вавилонии, Персии и Комании[277], сообщив им, что римский император, покончив с Миланом, собирается завоевать его и их страны. Того же опасались короли Испании, Барселоны[278], Франции и Англии. Потому что так написал им Руоланд и его кардиналы, дабы