даже если бы наш государственный строй остался незыблемым… На Украине надо было подавить большевизм и создать там условия для извлечения военных выгод и вывоза хлеба и сырья»[320]. (Согласно Украинскому Брестскому миру, который в Вене вошел в историю, как «хлебный мир»[321], Украина обязалась в первой половине 1918 г. поставить в Германию и Австро-Венгрию 60 млн. пудов хлеба, 2 750 тыс. пудов мяса, 400 млн. штук яиц, другие сельхозтовары и промышленное сырье[322].)

При поддержке землевладельцев и промышленников немцы создали гетманскую власть (диктатуру) во главе с П. Скоропадским. И «хотя Украинская держава была объявлена суверенным государством, но немецкая рука была видна во всем, и впечатление было таково, — вспоминал ген. К. Глобачев, — что вся Украина завоевана и оккупирована немецкими войсками… Всякому было ясно, что режим держится, пока на ее территории немецкие штыки…, правительство гетмана не в состоянии было принять курс твердой, определенной политики. Правительство гетмана и он сам находились все время в области политических шатаний…, ясно было для всякого, что гетманская Украина с уходом немцев разлетится, как карточный домик»[323].

«Центральная Рада кроме наших войск не имеет за собой никого, — подтверждал создатель «независимой» Украины ген. Гофман, — Как только мы уйдем, все пойдет насмарку»[324]. Эти выводы подтверждал тот факт, что приход к власти правительства Скоропадского, сразу же привел к взрыву в крестьянских волнений[325]. «В Украине почва для возбуждения крестьян против помещиков была прекрасно подготовлена оккупационными немецкими войсками, — пояснял В. Воейков, — так как «обер-коммандо» отлично поняло, что выкачивать из Украины необходимые Германии «лебенс-миттели» будет возможно только при существовании помещичьих хозяйств, немецкое командование, войдя в Украину, восстановило в правах помещиков и учинило расправы над разграбившими имения крестьянами. Это обстоятельство и послужило подготовкой масс для обращения их в петлюровцев и последователей всевозможных «батек»»[326].

Наиболее известный из них Н. Махно признавал, что стихийная движущая сила, вынесшая его на поверхность, вызрела именно во время правления Скоропадского: «Революция на селе принимает явно противовластнический характер… В этом залог того, чтобы вновь организовавшаяся Украинская шовинистическая власть в Киеве останется властью только для Киева. Крестьянство за ней не пойдет, а опираясь на отравленный и зараженный властническими настроениями город, она далеко не уйдет»[327]. Часть крестьянства пошла за сеющими анархию, отрицающими и правых, и левых батьками типа Махно. Другая часть обратилась за помощью к русским большевикам:

Во время гетманской Украины, подтверждал лидер российских либералов Милюков: «Настроение народных низов в Киеве было определенно большевистское… Не лучше, если не хуже, было настроение сельских масс, подвергшихся усиленным денежным взысканиям при содействии германских войск за учиненные аграрные бесчинства»[328].

Наглядным отражением этих пробольшевистских настроений было выступление в июле 1918 г. на V-ом Всероссийском съезде Советов[329] Александрова, делегата Украинского крестьянского съезда: «Против нас (на Украине) выступают превосходящие силы германских штыков… Украинская Рада открыла двери Германии… Немцы уничтожают артиллерийским огнем целые деревни, казнят людей без суда и следствия. Но украинский пролетариат не бросает борьбу с врагом… Вся Украина вот-вот восстанет против Австрии и Германии». «Я умоляю вас, — призывал Александров, — прийти к нам на помощь»[330].

В предчувствии поражения Германии, 9 ноября 1918 г. была провозглашена Западно-украинская народная республик (ЗУНР)[331]. А вслед за подписанием Германией перемирия в Компьене была создана Украинская Директория под руководством С. Петлюры. С этого времени начался новый виток войны за Украину.

На смену Германии, на Украину пришли «союзники» России… Воейков описывал этот переходный момент следующим образом: «После поражения на западном фронте немцы были вынуждены начать эвакуацию Украины. Опирающийся исключительно на немецкие штыки государственный аппарат гетманской Украины…, не смог удержать власти в своих руках и направил взоры на союзников…». Киевское население было оповещено, «что державы Согласия намерены поддержать настоящую власть в Киеве, олицетворяемую паном гетманом и его правительством, в надежде, что он поддержит порядок в городах и селах до времени прибытия союзных войск… Всяческое покушение против существующей власти, всякое восстание, которое затруднило бы задачу союзников, будут строго подавлены…»[332].

Английский посол в России Д. Бьюкенен получил соответствующие указания своего министерства еще в конце 1917 г.: «Вы должны обеспечить казаков и украинцев всеми необходимыми фондами; действуйте способами, которые посчитаете целесообразными»[333]. Но 23 декабря союзники заключили Соглашение, которое передавало Украину в зону французских интересов, и 29.12.1917 Франция назначила ген. Табуи своим официальным комиссаром при Правительстве Украинской республики[334].

Украинский политический мыслитель, один из идеологов создания Украинского независимого государства в 1917–1922 гг. В. Липинский советовал тогда пригласить на киевское гетманство представителя какого-нибудь почтенного европейского королевского дома, ибо, считал он, «необходима какая-то цивилизующая сила» для преодоления «первородных грехов украинства — анархии и предательства»[335].

Официальное признание Украинской республики последовало 5.12.1918 — через три недели после подписания Компьенского перемирия. В начале 1919 г. петлюровская Директория заключила договор с Францией, по которому признавала французский протекторат над УНР, который заключался в том, что Украина «отдает себя под руководство Франции и просит представителей Франции взять на себя руководство управлением Украиной в области военной, дипломатической, политической, финансово-экономической и судебной в течение всего времени, пока будет продолжаться война с большевиками»[336].

Одновременно военный агент Франции в Румынии ген. Петэн и представитель американской миссии в Варшаве ген. Джудвин, настойчиво убеждали командующего Белой армией Юга России А. Деникина пойти на сотрудничество с Украинской Директорией[337]. Но даже Деникин не строил иллюзий на этот счет: «Политика под контролем», означала превращение Украины если не в колонию, то в протекторат Германии или Франции[338]; «общая перспектива: добровольцы идут под флагом Единой, Неделимой России, петлюровцы — под «прапором» независимости Украины, а после победы над большевиками борьба между обоими «союзниками» возобновляется»[339]. Деникин был не далек от истины, спустя всего месяц Черчилль телеграфировал, что «при настоящей критической конъюнктуре было бы благоразумно идти, насколько возможно, навстречу украинским сепаратистским тенденциям»[340].

Однако ни немцам, ни «демократическим союзникам» отделить Украину от России, тогда не удалось. Силы, скреплявшие русских и украинцев, оставались достаточно сильными. «Мы должны быть очень осторожны, чтобы литература, с помощью которой мы стремимся содействовать процессу дезинтеграции России, не достигла прямо противоположного результата…, — предупреждал еще 07.1917 германский канцлер Г. Михаэлис, — Украинцы все еще отвергают идею полного отделения от России»[341]. Оккупация Украины лишь укрепила немцев в этих выводах: «Любая идея устойчивой независимости Украины была бы сейчас только фантазией, — сообщал в свой МИД 06.1918 советник германского посольства в Москве Ризлер, — несмотря ни на что, жизненность единой русской души огромна»[342]. «Постоянное отделение Украины от остальной России, — подтверждал 25.06 немецкий посол Мирбах, — должно быть