себя, никогда не суетился, слыл русским Демосфеном за обширные знания Священного Писания и святоотеческой литературы, обладал огромным авторитетом у паствы.

Говорили, что именно ему предложил Иоанн после смерти митрополита Филиппа освободившийся первосвятительский престол, но Вассиан отказался, и тогда был избран он, Геронтий. С ним государь советовался по многим сложным вопросам государственным, прислушивался к его мнению.

Геронтий ловил себя на мысли, что завидует Вассиану, его манерам, речам, его литературному таланту — лишь недавно тот закончил «Житие Пафнутия Боровского», своего учителя, и все хвалили его за удачный труд.

Упрекал сам себя митрополит за дурные мысли, каялся, просил Господа простить ему этот грех. Но чувства, которые он испытывал, думая о Ростовском владыке, были неподвластны ему.

Вот и теперь Геронтий держал в руках строгое и любезное послание Вассиана Рыло и готов быть разодрать его от злости. На плотной дорогой бумаге с водяными знаками архиепископ писал: «Господину преосвященному Геронтию, митрополиту всея Русии, сын твой, господин, и богомолец Вассиан Ростовский челом бью...»

Геронтий в который уже раз отметил в грамотах архиепископа это новое, лишь недавно появившееся в официальных бумагах наименование государства «Русия». Он, сторонник старых обычаев, не мог ещё и сам себе дать отчёт, нравится ли ему это новшество, как и утвердившееся обращение к великому князю «государь», а Вассиан уже с лёгкостью использовал его как общепринятое!

Ссылаясь на свою немощь, владыка Ростовский просил не побранить его и соглашался на утверждение любой кандидатуры на пост епископа Тверского.

«А может быть, он и в самом деле разболелся? — подумал митрополит, — возраст-то наш берёт своё...»

Мысли его прервал появившийся в палате митрополичий боярин Фёдор Юрьевич Фомин.

— Владыка, к нам прибыл архимандрит Тверского Отроча монастыря князь Вассиан Стригин Оболенский, — доложил он и многозначительно улыбнулся.

Все уже знали, что архимандрит — кандидат в епископы Тверские. Знал об этом и сам Стригин, носящий фамилию чаще по прозвищу отца, знатного великокняжеского боярина Ивана Васильевича Стриги-Оболенского. В связи с этим назначением и предстояла митрополиту с гостем немаловажная беседа.

Пост епископа Тверского был на Руси особенным. Ибо находился в практически не зависимом от государя Московского княжестве, которое многие годы соперничало с Москвой за великое княжение. Нынешний великий князь Тверской Михаил Борисович, родной брат первой, покойной жены Иоанна и дядя его сына-наследника, был по характеру заносчив и независим. Естественно, он не собирался покоряться великому князю Московскому. Но понимал, что тягаться с ним ему не по зубам, в случае военного столкновения он проиграет Иоанну, вокруг которого объединились уже десятки русских княжеств. Потому старался поддерживать добрые отношения с сильным ещё Литовским княжеством, с Казимиром, рассчитывая в случае чего на его поддержку.

В такой ситуации епископ Тверской оказывался как бы меж двух огней. Традиционно в духовных делах он подчинялся митрополиту Московскому и всея Руси. Но под давлением Тверского князя мог вполне отойти под юрисдикцию другого митрополита, который также имел приставку к основному титулу «всея Руси» — Литовскому, принявшему унию. Ныне эту кафедру возглавлял утверждённый патриархом Константинопольским Рафаилом митрополит Мисаил, из епископов Смоленских, на Руси более известный как тверской монах Спиридон, прозванный Сатаной за свою резвость и неистовство. Со свойственной ему непотребной энергией принялся этот Спиридон склонять русских святителей на свою сторону, забрасывая их посланиями и письмами, призывал перейти от Геронтия под его юрисдикцию. Особое внимание уделял он родной Твери. Письма его рвали и сжигали, плевались, но опасность оставалась. Потому-то важно было иметь на тверской кафедре своего надёжного человека.

Кандидатура князя-инока Вассиана Стригина, конечно же, была одобрена и даже предложена Иоанном. Геронтий, зная, что с десяток братьев и дядьёв Вассиана — Оболенских и Стригиных, исходящих от самого Рюрика, являются боярами и воеводами великого князя, не посмел и пикнуть против такого претендента. Правда, митрополита смущала одна тонкость: Вассиан был дальним родственником и самого великого князя Тверского Михаила Борисовича и вполне мог с ним сговориться. Потому, уже по своей инициативе, владыка решил взять с него клятвенное заверение, что он, Вассиан, не отступит от чистой православной веры и от московского митрополита. Для того, собственно, и был приглашён претендент.

Геронтий принимал будущего епископа Тверского в своей новой двухэтажной кирпичной палате на четырёх каменных подклетях. Сам государь Иоанн Васильевич не имел такого прочного удобного дома. Два года его отделывали и украшали, обустраивали, и вот теперь он стоял в центре крепости во всём своём блеске, утверждая славу и величие нового митрополита. Геронтий гордился своей палатой и собой и был рад, что к собору святителей обустройство полностью завершилось.

— Проси, — приказал он своему боярину.

Тот удалился, вскоре тяжёлая бронзовая ручка массивных дверей стукнула и на пороге появился архимандрит Вассиан. Это был большой широкоплечий человек, дородный, как и многие Оболенские. Одет он был в простую чёрную рясу и мантию, голова его была открыта, шапку он, видно, оставил вместе с шубой в сенях. О его высоком сане говорил лишь деревянный посох, украшенный сверху золочёным шишаком с крестом. Густые русые волосы его были закручены сзади чёрным жгутом и убраны внутрь под рясу. Весь он, несмотря на подчёркнутую скромность платья, несмотря на монашеский чин, был слишком чистеньким, слишком холёным. Особенно поразили митрополита его красивые руки с длинными изящными пальцами и очень дорогим перстнем-печаткой с двумя алмазами по краям.

Это наблюдение также шевельнуло в Геронтии неудовольствие, похожее на зависть, но он постарался подавить в себе недобрые чувства. Поднялся навстречу гостю, подставил для поцелуя руку, перекрестил.

— Ты знаешь, друг мой, для чего я пригласил тебя...

— Догадываюсь, господин мой, — спокойно ответил гость.

— Присаживайся, — митрополит указал на стул, сам же вернулся на своё кресло с высокой резной спинкой, не уступающее видом великокняжескому.

— Завтра открывается собор. Ты, стало быть, знаешь уже, что мы должны избрать епископа Тверского, и на это место тебя рекомендовал сам великий князь Тверской Михаил Борисович по согласованию с нашим государем Иоанном Васильевичем. Я тоже наслышан о твоих добрых делах и от души одобряю этот выбор. Надеюсь, и преосвященный собор не отклонит твою кандидатуру.

Вассиан сдержанно улыбнулся и поблагодарил митрополита за добрые слова. Тот поджал свои тонкие жёсткие губы и продолжил ласковым голосом:

— Однако мне хотелось бы ещё раз напомнить тебе, что ты возглавишь одну из наших самых трудных епархий, где много противников у православия, где вольготно чувствуют себя и католики, и униаты...

Князь внимательно глядел в глаза митрополиту, стараясь понять, чего