тот хочет, и взгляд его был настолько умён и проницателен, что Геронтий смутился, поняв, что говорит прописные истины человеку, не глупее его самого, запнулся, но, отвернувшись ненадолго в сторону, продолжил:

— Тебе всё это известно, но мой долг предостеречь тебя и напомнить, сколь это опасно для единства и чистоты нашего православия и как важно потрудиться в Твери на совесть, чтобы оградить народ от дурного влияния католичества и униатов.

Гость с полным смирением внимал своему духовному руководителю, всем своим видом выказывая почтение. Это понравилось Геронтию, и он продолжил:

— Готов ли ты дать клятвенную грамоту от имени Тверского епископа, что никогда не отступишь от православия, от нас, тебя поставивших на Тверской престол, и никогда не станешь подчиняться сатане басурманскому Спиридону?

— Готов, отец мой, у меня и в мыслях такого быть не может.

— Тогда давай теперь же подготовим бумагу, завтра после твоего поставления зачтёшь её при всём преосвященном соборе и клятву дашь да крест поцелуешь. Вот тебе перо, бумага, я помогу написать её. Придвигайся к столу.

Вассиан принял из рук митрополита бумагу, отодвинул тяжёлую книгу, мешавшую ему удобнее расположить лист на столе, сел поудобнее и приготовился писать.

— Ты начни, как обычно: «По благословению митрополита...»

Князь аккуратно выписывал буквы, обмакивая перо в маленькую серебряную чернильницу. Закончив, поднял глаза на Геронтия:

— Я никогда не писал ничего подобного, мой господин, подскажи дальше!

Геронтий, довольный учтивой интонацией гостя, вздохнул и продолжил диктовать, заглядывая в заготовленную заранее бумажку:

— Я, Вассиан, епископ Тверской, по благословению Святого Духа, дал эту грамоту за своей подписью и печатью братии нашей, боголюбивым архиепископу Великого Новгорода Феофилу, архиепископу Ростовскому и Ярославскому Вассиану, епископу Суздальскому Евфимию, епископу Рязанскому и Муромскому Феодосию, епископу Коломенскому Никите, епископу Сарскому и Проньскому Прохору, епископу Пермскому Филофею, святейшей митрополии русской всего священного собора, всей своей братии и всем боголюбивым архимандритам и епископам о великом Божьем деле, о том, что меня, худого, поставил господин и отец мой Геронтий, митрополит всея...

Владыка на мгновение запнулся, раздумывая, как назвать своё государство — по-новому или по-старому, но решил, что прав этот зловредный Вассиан Рыло, новое название звучит весомее, за ним — будущее, оно, кажется, нравится и великому князю, и продолжил:

— Митрополит всея Русии...

Гость старательно выводил слова и тоже запнулся при написании нового названия государства. Придержав перо в воздухе, он опустил его на бумагу и с видимым удовольствием выписал это красивое звучное словосочетание, в котором ощущалась широта земель Русских — «всея Русии».

Написав под диктовку ещё несколько фраз о своём рукоположении «в великую степень святейшества... вами, моею братиею, боголюбивыми архиепископами», князь-игумен оторвался от письма и спросил Геронтия:

— А мой предшественник писал такое письмо?

— Не писал. Так мы и намучились с его своеволием. Да о том и толковать не хочется. Ты только не обижайся. Я тебе доверяю, иначе и не благословил бы в епископы Тверские. Но власть и обстоятельства нередко так меняют человека, что он и сам себя не узнает. Твоя клятва, данная тобой добровольно, без принуждения, заставит тебя задуматься, если вдруг обстоятельства сложатся для нас неблагоприятные. Так что пиши дальше.

Он вновь глянул в свою заготовку и продолжил:

— А от своего господина и отца, преосвященного Геронтия, митрополита всея Русии, или кто вместо него будет иной митрополит у престола Пречистой Богоматери и у гроба великого чудотворца Петра, не отступить мне никакими делами. А к митрополиту Спиридону, получившему поставление в Цареграде, в области безбожных турок, от поганого царя, или кто будет иной митрополит, поставленный от латыни или от туркской области, не приступить мне к нему, ни общения, ни соединения мне с ним не иметь никакого.

«Как он грубо выражается», — подумал Вассиан, но старательно написал всё, что было приказано.

— В подтверждение сего и дана эта добровольная грамота вам, моей братии, за своей подписью и печатью, — продолжил Геронтий. — А сию грамоту я, Вассиан, епископ Тверской, подписал своею рукой.

— Всё? — спросил гость.

— Думаю, достаточно, — молвил митрополит. — Теперь подпиши. И печать приставь.

Стригин-Оболенский потёр свой перстень о пропитанную красной краской ткань в коробочке, которую подал ему владыка, и приложил к грамоте. Он волновался и печать получилась смазанной.

— А что если меня завтра не утвердит братия? — спросил он.

— Тогда порвём да выбросим. Только этого не должно случиться. К тому же самые строптивые владыки Феофил Новгородский да Вассиан Ростовский не приедут.

«Вассиан как раз меня бы поддержал», — подумал Стригин о хорошем друге их семьи — архиепископе Ростовском. Именно он когда-то послужил юноше Васе Стригину примером для подражания. Да и имя монашеское взял в его честь, хотя роль тут сыграло и мирское имя князя — Василий.

Геронтий принял готовую бумагу, осмотрел её со всех сторон, перечитал. Подумал, сделал несколько поправок прямо по тексту.

— Всё одно тут помарки есть, — сказал он. — Ты возьми-ка её с собой, перепиши заново и завтра с утра пришли мне. Я проверю и сам на собор принесу. Ты прочтёшь её сам после поставления и вернёшь мне. Возьми. А теперь ты свободен.

Увидев, что Вассиан не спешит уходить, поинтересовался:

— Волнуешься?

— Да, господин мой, благослови!

Геронтий поднялся из-за стола и с удовольствием исполнил просьбу князя-игумена. Встречей остались довольны оба.

Поставление епископа Тверского было назначено на 6 декабря и должно было свершиться после утрени там же, где проходили все важнейшие события в жизни Русской Православной Церкви и Московского княжества — в кафедральном соборе Успения Пречистой Богоматери, в центре которого всё ещё стояло деревянное здание временного храма. Службу провёл сам митрополит, присутствовали на ней все приехавшие святители. После её завершения все они удалились в митрополичью палату, там и решили дело быстро и единодушно. Затем вновь вернулись в храм, к могиле святого Петра, и тут, в присутствии прихожан, объявили о результате. Первым новоизбранного благословил сам митрополит, затем по очереди все святители:

— Благодать Святого Духа нашим смирением имеет тебя епископом Тверским. Благодать Пресвятого Духа да будет с тобой!

После поздравлений митрополит протянул новому епископу Тверскому переписанную им накануне грамоту. Тот принял её, прочёл громким уверенным голосом и поклялся на кресте перед всеми присутствующими, перед гробом святого Петра свято соблюдать всё, что там написано.

Отслужили ещё один молебен и, довольные собой и совершенным делом, отправились в трапезную митрополита