Нежданка – это была заброшенная церковь, никто не помнил,отчего ее так прозвали. Раньше, давным-давно, там помещался склад райторга, ноуже хрен знает сколько лет она стояла пустая, заколоченная. Место удобное, награнице трех городских районов: Ленинского, Свердловского и Вокзального – вродекак ничье, поэтому когда возникала какая-нибудь заморока, в Нежданке забивалистрелки и назначали стыки.

Для стыка с «сычовскими» Мюллер собрал всю «зондеркоманду»,даже двух четырнадцатилетних пацанят-петеушников. Всего получилось одиннадцатьчеловек.

Влезли со двора через окно, там доски раздвигаются.

«Сычовских» внутри еще не было.

Под дырявым куполом покаркивали вороны, высокий полукруглыйпотолок не по-доброму прятался в темноте, и «зонтовские» как-то сразу поджалисьдруг к другу. Хорохорились, конечно. И матюгались, и даже хохотали, но толстыестены откликались таким нехорошим эхом, что хотелось говорить потише, а лучшевообще перейти на шепот.

Группенфюрер как мог подбадривал свое трусившее войско:

– Зольдатен, слабо Репе против нашего Сереги. Бухан, скажиим, как Серега Арбуза положил – не кулаком даже, плечом.

Бухан угрюмо прогудел:

– Я не видал. Меня Арбуз вырубил.

Сам Дронов стоял, прислонившись спиной к стене. Водяра избашки еще не выветрилась, и был он вроде как в полусне. Просто ждал и слушалсвое «то-так, то-так».

Но приметил, что пацаны держатся от него на расстоянии ипялятся так, будто в первый раз видят. Или в последний. Как на покойника, вялоподумал он.

Полчаса так протоптались. Пьяная дурь из дроновской головыначала понемногу выходить, и разом шевельнулись два непохожих, но, видно,родственных чувства – страх и надежда. Может, не придет Репа? Мало ли чего –уехал куда. Или не нашли его побитые «сычовцы».

Он уж и воздуху набрал, чтобы сказать: «Обгадился Репа. Непридет. Пошли, что ли?» – но тут на всю церковь затрещало, загрохотало, так чтовороны наверху перепуганно захлопали крыльями. Это лопнула и разлетелась отсильного удара заколоченная крест-накрест дверь.

Не стал Репа лезть через окно, побрезговал – вышиб дубовуюстворку ногой.

И застыл в сером проеме – показал себя во всей красе.

Головища у первейшего басмановского бойца была с котел, лобастаяи совсем круглая. За нее и кликуху получил. Рост небольшой, но зато в ширину онбыл почти такой же, как в вышину.

Осмотрелся Репа, сплюнул.

– Гляди, в самделе пришли. Который?

Из-за плеча высунулся Арбуз, ткнул пальцем на Серегу:

– Вон тот, у стенки.

Репа кивнул, шагнул вперед, и за ним густо повалили«сычовские» быки – много, человек двадцать.

«Зонтовские» разом попятились в дальний угол, впередиостался только Мюллер. И, само собой, Дронов – куда ему деваться?

Поглядел на него Репа, недоверчиво поинтересовался:

– Ты чё, стручок гороховый? Борзеешь? Жить надоело?

У Сереги язык залип. И хотел бы ответить, да не может.

– Уговор был: один на один. – Мюллер оглянулся на скисшую«зондеркоманду». – Чтоб всё по-честному, по понятиям.

– Рубашку кровищей не попортить, – вполголоса, как быразмышляя вслух, сказал сам себе Репа.

Снял рубашку, тельник, не глядя кинул своим – те подхватили.

Встал посреди церкви по пояс голый, весь в татуировках: унего там и баба, и финка, и купол с крестом, много чего.

От этой бандитской живописи Серегу, наконец, пробило.Выдохся водочный запал, сползло отупение.

И тряхануло, как электротоком, аж зубы заклацали: ёлки, вочто вляпался?!

Токо-так, токо-так, токо-так, подхватили костольеты, ещебыстрей, чем зубы.

– Нуу, суукии зонтоовскиее, – вкусно протянул Репа, – щаасклоопа ваашего приихлоопнуу, иа наа всеех нааа ваас оттопчуусь!

Двинулся на Серегу вразвалочку, правая рука за спиной, леваячуть выставлена вперед. Плавно подпрыгнул, потянулся левой к дроновской шее.

Чисто балерина, мелькнуло в голове, выёживается. Увернутьсяот растопыренной пятерни было нетрудно – Серега просто шагнул в сторону.

Репа мягко приземлился, крутанулся на каблуке и выкинулногу, чтоб сбоку подцепить противника за коленку. Но опять замешкался,запонтовался – Дро-нов сделал два быстрых шага назад, и Репа чуть не грохнулся.

Смотреть на него стало жутко. Маленькие глазки налилиськровью, баба на груди побагровела.

Гулко и глухо взревев, Репа кинулся на Серегу – побыстрей,чем раньше, но все равно Дронов без труда успел отшатнуться и развернуться, такчто оказался сзади. Увидел мускулистую спину, широкий затылок с жирнойскладкой. Вдруг вспомнил, как Мюллер пинком вышиб Мешка из котельной. И со всейсилы влупил пендаля по обтянутому джинсами заду с медными заклепками.

Тут стряслось чудное. Репу подкинуло вверх, и он раскорячившисьвмазался в расписную стену – прямо в блеклого угодника с седой бородой. Сполз,оставив на выцветшей рясе святого красную полосу.

Серега так и обомлел. Вмазал он, конечно, хорошо, от души,но чтоб стокилограммового амбала подкинуло, как футбольный мяч?

Он ждал, что Репа сейчас поднимется и вконец озвереет, но«сычовский» вожак лежал неподвижно. Толстенная рука была странно вывернута,пальцы разжались.

Убил?!

Сзади шумнуло.

Серега испугался, что это остальные быки на него кинулись,обернулся. Но увидел одни спины. «Сычовские», неуклюже давясь и толкаясь,ломанули в дверь, а некоторые лезли в окно.

Мюллер, изогнувшись черной загогулиной, левой рукойпереломил в локте правую, сжатую в кулак, и протяжно крикнул:

– Поонялии, суукиии, ктоо тепеерь центроовоой?

Всё, дошло до Сереги. Бой кончен.

Он сразу весь обмяк. Стало тяжело дышать, по лбу стекал пот.Зато «токо-так» перестало барабанить по ушам.

Подошел группенфюрер, обнял за плечи.

– Ты, Серега, знаешь кто? Сверхчеловек. – И прибавилнепонятное. – Белокурая бестия.