— Но ты ведь не отправишь меня, нет? — Она побаивалась немного, но ни намека на проявление дряхлости и маразма. Наоборот, спрашивая это каждый раз, она показывала, что точно осведомлена обо всех его потаенных мыслях и желаниях.

— Конечно же нет, — ответил он, как всегда. Но это «нет» относилось только к сегодняшнему дню и не предполагало долгосрочного обещания навеки.

— Интересно, сколько стоит содержание в «Петунье»?

— Я думал, ты хочешь жить дома.

— Но жить в «Петунье» — это не значит быть выкинутой из дому. Это как будто постоянно жить в шикарном отеле.

— Откуда ты знаешь? Ты же никогда не жила в гостинице.

— Я видела по телевизору.

— Ты не будешь скучать по мне?

— Но ты ведь будешь навещать меня. А я разрешу тебе понежиться в моей роскошной личной ванне.

— Да… Забудь об этом. Это слишком дорого.

— Но ты же получил работу.

Он не сразу ответил. Ему нужно было время, чтобы переварить только что услышанное. И заодно запомнить навсегда, что ей первой в голову пришла эта идея. Раньше он не задумывался, как следует распорядиться доходами, пусть небольшими, от продажи своих не совсем пристойных услуг. Этого хватило бы, наверное, на покупку лишней рубашки или плитки шоколада для матери. Вот, пожалуй, и все, на что он рассчитывал. Но мать, не осведомленная в истинном, грязном характере будущего занятия сына, подталкивала его к мысли превратить это в бизнес. В самом деле, ведь мисс Хоукинс не единственная на свете! Их, ищущих дам, огромное множество, только надо правильно расставить капканы. Стоит чаще посещать людные места. Он подготовит несколько экземпляров меню, каждый со своим основным мотивом в оформлении, и раскинет свои невидимые сети, не выдавая себя. Даже по предварительным, весьма ориентировочным прикидкам, имея примерно шесть платежеспособных клиенток, он смог бы держать мать в «Петунье» до конца ее дней. И он навсегда запомнит, что именно она первая заронила в его сознание эту идею. Можно было только изумляться ясности и изворотливости ее ума, не дряхлевшего в давно увядшем теле.

— Ну, ни на что нельзя полагаться.

Брайан решил разузнать о ценах в «Петунье». Может быть, комнаты без ванной значительно дешевле. Он почти не надеялся на это. И потом, в первую очередь всегда следовало учитывать потребности и возможности несчастного тела матери независимо от того, где она находилась. Мысли о будущем бизнесе возбуждали Брайана. Очевидно, придется тяжело и изнурительно работать, и он должен будет воспользоваться своими скрытыми ресурсами. И наверное, тогда он добьется наконец уважения, в котором всю жизнь ему отказывалось. И все это он будет делать и ради своей матери тоже. Осознание того, что он приносит себя в жертву ради матери, смывало с будущего занятия налет греховности и порочности. Это оказывалось лишь выполнением его сыновнего долга, и не более того. Он думал о мисс Хоукинс с нежностью. Ни одна из его будущих клиенток не должна знать о существовании других. Он разделит время между ними соответственно их аппетитам и кошелькам. Мисс Хоукинс будет всегда занимать особенное место в его сердце, как первый и преданный покупатель. Он едва мог дождаться пятницы, чтобы открыть свой магазин.

Пока было много работы. Его бизнес требовал предельной осторожности и скрупулезности. Надо было найти клиенток и каждую обработать. Недалеко от дома, в городском собрании, находилась библиотека граммофонных записей. Одинокие женщины наверняка любили музыку, так же как книги и кошек. Это было неплохим местом для охоты.

— Я пойду немного прогуляюсь.

— Куда?

— В парк или еще куда-нибудь. Подышу свежим воздухом.

Она надеялась, что он оставит свои листы на столе, но он свернул их и забрал.

— Я ненадолго, — сказал он и вышел, прежде чем она успела что-либо ответить.

Она закипала от гнева и топала ногами, как истеричный ребенок.

— Ты что-то замышляешь против меня! — прокричала она ему вслед. В его отсутствие она собиралась выпустить свой гнев наружу, и наверняка Брайана будет ждать жуткий беспорядок.

К пятнице шарф мисс Хоукинс прилично вырос и представлял собой приблизительно метр разноцветных полос. Ее ярость сначала потребовала зеленого, но постепенно ослабла, и кричащий зеленый растворился в бледно-голубом, потом осветился желтым и окончательно утих в умиротворенном белом. Мисс Хоукинс была в согласии с собой. Безразличие к тому, что ее ожидает, окончательно притупило остроту возбуждения и положило конец полной фантазий игре воображения, имевшей очень мало общего с действительностью. Ее голова совершенно прояснилась, и мисс Хоукинс была готова к новым испытаниям. Моурис уже опять смотрел на нее со своего обычного места и ждал обеда, чтобы выслушать и обсудить все подробности предложенного Брайаном меню. Дневник ждал тоже. Она пролистнула несколько страниц. Со времени последней встречи с Брайаном все страницы дневника, заполнявшиеся в конце каждого дня короткими и ясными записями, представляли собой просто список выполненных действий: вставала, завтракала, обедала, читала, вязала, убирала квартиру и смотрела телевизор. Таким скучным дневником могла бы гордиться прилежная школьница. От этих записей мисс Хоукинс клонило в сон, и она решила вернуться к началу дневника: записи первых дней приводили ее в смущение. Как же она изменилась за эти короткие несколько месяцев, с момента выхода на пенсию! Она едва узнавала в себе ту робкую, неуверенную душу, жившую строго по распорядку, где главными событиями дня были подъем и прием пищи точно по графику. Ничего другого, казалось, она не знала и не умела. Невосполнимые, ужасные пробелы и потери. Конечно, теперь она стала другой и горевала об упущенном времени, но более всего ее удручало полное отсутствие личной жизни, ведь она всегда только слепо и четко выполняла возложенные на нее обязанности без малейшего намека на собственную инициативу. Если бы в детстве она была хоть наполовину так отважна, как сейчас, то наверняка сумела бы освободиться из приютской тюрьмы. Эти мысли возвращали ее к спицам, но она уже так научилась управлять своими эмоциями, что ей хватало одного ряда спокойного белого цвета лицевыми петлями, чтобы погасить ярость. Отложила вязание и задумалась над тем, что ей сегодня прикажет дневник. Все предыдущие дни она наслаждалась свободой от сложных приказаний, но прекрасно знала, что в конце концов такая свобода превратится в серую будничность опостылевшего ей существования. Это было нормой всей ее прошлой жизни — серой, скучной и спокойной, без резких толчков и поворотов. Теперь такое бывало редко, поэтому периоды покоя и одиночества стали для нее желанным отдыхом и лишь короткой передышкой. Сегодня ей пора было возвращаться к настоящей жизни. Но какие приказы последуют от повелителя? Она понятия не имела, чего можно ожидать от Брайана, поэтому и дневник медлил. Единственное, что не требовало размышлений и было ясно заранее: сегодня она будет платить. Но если она прикажет себе потратиться слишком, это может в итоге привести только к разорению и нищете. С другой стороны, подписаться под соглашением с Брайаном, приняв предложенные цены, и не отступать от договора означало бы, что она умеет держать удар, а это ни с чем не сравнимое, огромное удовольствие. Она написала в дневнике: «Снизить наполовину цены Брайана». Прочитала еще раз — это выглядело почти крохоборством. Сделала приписку: «действуя по справедливости». Решила до встречи с Брайаном зайти в банк и взять денег чуть больше обычной и давно определенной недельной нормы. Скорее всего он предпочитает получать наличными, поскольку это явно не декларируемые доходы. Может быть, потом, по дороге в библиотеку, у нее хватит храбрости заглянуть в небольшой бар, где она как-то была на вечеринке. Она запомнила это тихое местечко, куда могли запросто зайти женщины без мужского сопровождения выпить чего-нибудь и посидеть, не опасаясь приставаний. Она раньше никогда не бывала одна в баре, и это был очередной вызов прежней мисс Хоукинс. Над строчкой о договоре с Брайаном в хронологическом порядке она написала: «Пошла в бар „Пиратское оружие“. Пила джин с лаймом». Она никогда не пробовала ни джина, ни лайма, ни тем более того и другого вместе, но где-то вычитала, что для женщин ее положения и возраста это подходящий напиток. Закрыла дневник: указание было получено. Теперь снова откроет его, когда вернется, с удовольствием прочтет приказы на сегодня и с полным правом подтвердит их точное выполнение красными галочками. Открыла шкаф, чтобы взять пальто. Там болталась пустая вешалка. Вспомнила, что бросила его на кушетку, и, видно, так и оставила там. В голове промелькнуло: становлюсь неряшливой. Но это открытие нисколько не расстроило ее. Даже наоборот, это означало свободу — такие пустяки больше не трогали ее. Потом, надевая пальто, почувствовала, что подкладка в рукаве оторвана, и это тоже ее порадовало. Вышла на улицу, не удосужившись застегнуться ни на одну пуговицу. Это был окончательный триумф освобождения от штампов и условностей. Мисс Хоукинс обретала привычки и повадки богемы.