на Новый год что-то важное скажу.

Глава 20

– И когда было особенно холодно, мрачно и противно, я доставал твое письмо и начинал читать и смеяться, – рассказывал Юрка, – на душе сразу становилось теплее.

Был вечер тридцать первого декабря, мы шли в компанию встречать Новый год. Он крепко держал меня за руку. Накануне выпал снег и еще не успел весь растаять, наоборот, под вечер подморозило. Мы шли мимо нарядных витрин, и настроение было действительно новогоднее: ожидание и предвкушение чуда.

– Натуль, ты такая красивая сегодня…

Пока я раздумывала, что ответить, Юрка вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.

– Я же обещал принести магнитофонные записи. А они у знакомого парня, я еще до хлопка ему отдал. Придется заезжать к нему.

– Ты думаешь, он дома 31-го вечером?

– Не знаю….

– Может, ну их, эти записи твои? Сейчас только зря проездим.

– Я же обещал. Придется ехать.

– Юрка, ну почему ты такой неорганизованный, все в последний момент вспоминаешь?

– Не сердись…., – он виновато улыбнулся, и потянул меня за руку, – Бежим, вон наш трамвай.

Мы позвонили в дверь квартиры. Дверь открыл тот самый парень, который был нам нужен. Я сразу обратила внимание на его внешность. Высокий, ладно сложенный, большие карие глаза и темные вьющиеся волосы. Довольно симпатичный, даже можно сказать, красивый.

– Вася, – представил его Юрка, – чемпион города по каратэ.

– Как дела? Чем занимаешься?, – завел Юрка светскую беседу.

Я подумала, что такими темпами мы не попадем в компанию до боя курантов, и подергала Юрку за рукав. Он сжал мою руку: мол, все под контролем.

Вася-каратист печально вздохнул и сказал:

– Да вот сижу дома один в Новый год. От приглашений отказался, родители ушли, а оказывается, не надо было отказываться.

Конечно, Юркино доброе сердце сразу дрогнуло, и он сказал:

– Ну хочешь, пошли с нами?

Вася с радостью согласился и стал собираться.

Часто потом, вспоминая этот вечер и последовавшие за ним события, мне представляется волшебный камень, перед которым останавливались сказочные богатыри: «Направо пойдешь – коня потеряешь, налево пойдешь – голову сложишь, прямо пойдешь – полцарства найдешь». Юрка мог заранее взять свои пленки, мы могли за ними не поехать, или Василия могло не оказаться дома. В конце концов, я могла бы остаться встречать Новый год с мамой и бабушкой. Но почему-то обстоятельства сложились именно так, а не иначе.

Как только мы вышли на улицу, Вася остановил какого-то частника, и через десять минут мы были на месте. Все уже сидели за столом, и свободные места были только с краю, поэтому мы втроем оказались рядом: я между Юркой и Васей.

Я не могу сейчас определить тот момент, когда я свернула «не туда» от своего сказочного судьбоносного камня. Как будто затмение какое-то нашло на меня. Юрка словно смешался и отошел в тень, а Вася ворковал, расправив хвост, как роскошный павлин.

От периода нашего романа с Васей осталось странное ощущение, как будто меня постепенно затягивает какая-то воронка, из которой невозможно выбраться. А с Юркой и романа-то по большому счету не было. То ли он испытывает ко мне какие-то чувства, то ли мне это только кажется…

Вася совершенно не умел слушать. Юрка всегда внимательно выслушивал все мои истории, включая длинные отступления от темы. Вася же, в лучшем случае, мог начать говорить совсем о другом в самом важном месте моего рассказа, в худшем сказать: «Ну все, не бубни».

Отношения наши развивались стремительно. Мама умоляла меня не выходить замуж до конца института. Но Василий на это отвечал:

– А что я должен делать целый год? Я же мужик. Пойду тогда кого-нибудь себе найду.

В моменты ссор (бывали у нас и они, и довольно часто) он грозился покончить с собой, поскольку без меня ему жизни нет. Став взрослее, я научилась распознавать шантаж и ставить на место шантажистов. Но тогда я еще не умела правильно на это реагировать.

Вася старался максимально ограничить мое общение с друзьями и подругами. Конечно, он не сажал меня под замок, но каждый такой инцидент был чреват ссорами, которые я и сейчас не люблю, и тогда не хотела.

Однако Юрка все-таки изредка приходил ко мне и звонил. Мама даже как-то сказала:

– Все-таки Юрка какой-то родной, а Вася – нет.

Я тоже чувствовала душой эту Юркину родственность, но мы отдалялись друг от друга все больше и больше. Как-то он спросил меня про Васю.

– Ты знаешь, он совершенно не умеет слушать, – пожаловалась я.

Юрка чуть заметно кивнул и поднял на меня глаза, ожидая, что же я еще скажу.

– Но я его перевоспитаю, – с жаром продолжала я.

Юрка пожал плечами и перевел разговор на другое. Может, он тогда уже знал, что перевоспитать никого невозможно, а может просто не хотел обсуждать эту тему.

Как-то Юрка позвонил мне, а в это время у меня был Вася, который выхватил у меня телефонную трубку и сказал Юрке, что такого-то числа у нас назначена свадьба.

Накануне этого события, вечером неожиданно ко мне пришел Юрка. Вася в этот день был занят и не появлялся. Я сидела одна, наедине со своими мыслями, а тут – Юрка. Мои родные тактично удалились и оставили нас вдвоем.

Настроение у меня было не праздничное. Юрка, который, как всегда, видел меня насквозь, взял гитару. Сначала он спел что-то про негритят или верблюдов, но увидев, что я смотрю куда-то вдаль поверх его головы, запел мою любимую:

Отчего почему на тебя лишь смотрю

Отчего до других дела нет

Сколько ласковых рук,

Сколько нежных подруг

Но душа моя бредит тобой.

За это слово что бы только я не дал

Для тебя я на все пойду.

Волшебную лестницу выстрою до неба

Зажгу счастливую звезду.

Я так и не знаю, кто сочинил эту песню. И никогда ее больше нигде не слышала. Неожиданно подумала: вот бы Юрка сказал: «Давай убежим с тобой вдвоем», и я бы наверно согласилась. И сама испугалась этой мысли.

Но Юрка и не думал предлагать мне ничего такого.

Он подошел ко мне и ласково провел по волосам:

– Что грустишь, невеста? Улыбнись!

– С тобой расстаюсь, – и в уголках глаз появились предательские слезинки.

Юрка аккуратно вытер их пальцами.

– Глупенькая, я же не умираю! Мы же будем видеться…

– Но это же будет не то…

– Не то, – согласился он, – но все-таки лучше, чем ничего, так ведь?

– Юрка, ты думаешь, что я делаю ошибку?

– Наташк, не знаю. Это твоя жизнь и