Под светлой тканью была определенно живая плоть и кровь, это успокаивало.

– Куда мы теперь, малыш?

– Пройдем город напрямик, никуда не будем сворачивать и придем домой к обеду.

– Может, зайдем к кому-нибудь в гости? У тебя здесь есть друзья, тебя здесь любят?

Коди смотрел в пустоту и лицо его ничего не выражало. Адам повторил вопрос, наклоняясь над ухом Коди.

– Нет, меня здесь не очень любят. Как тети Марты не стало, так они совсем… – тут Коди хныкнул, вытирая рукавом сухие глаза, – …так они совсем перестали любить меня.

– Как давно не стало Марты?

– Я не помню точно… Но ее не было на последнем дне города. Она не надевала свое любимое платье. Я… Адам… Мне что-то нехорошо, давай лучше побежим…

– Коди, как давно не стало Марты, ты можешь мне сказать?

Но Коди уже ускользал, его зрение становилось нечетким, рот то открывался, то закрывался, и ноги болтались в воздухе.

Послышались голоса, что-то упало, щелкала автоматическая ручка у кого-то в руках, и Коди, прислушиваясь к этим звукам, сосредоточил взгляд на Адаме.

– Я что-то не понимаю, где мы?

– Мы идем к пабу, будем там завтракать. И обедать мы будем вместе.

– Это хорошо, тогда Джей не будет ругаться. Ты только не держи меня больше за руку, я сам пойду, Джей будет сердиться на нас.

Он шел, устало волоча ноги, на худом лице выступил пот. Подойдя к дому, Коди вновь ожил. Показывая рукой на двухэтажное здание, он гордо сказал: “А вот и мой паб!”

– Здесь у меня хранятся старые бочки, здесь я набираю воду, вот мое любимое дерево… – тыкая пальцем, он безостановочно говорил. Адам запнулся за что-то в пыли и едва не упал. Коди, крикнув, схватил его за рукав.

– Что это за опасные такие железяки у вас тут торчат?

– А, это… – Коди опасливо посмотрел на здание паба и понизил голос, – Здесь Джей пристреливал бешеных собак, тем августом у них это было частенько, все из-за них сидели по домам.

– К этому крюку привязывал?

– Ага…

Они оба стояли над ржавым крюком, торчащим из земли. Земля рядом с ним потемнела. Их тени сливались в одну большую. Прервав молчание, Коди сказал хрипловатым шепотом:

– Адам, ты умеешь хранить секреты?

– Да, Коди, я умею.

– Точно-точно?

– Да, малыш.

Снова оглядываясь на паб, на его пустые окна без занавесок, на облупившуюся вывеску, Коди поманил Адама к большому дереву, растущему неподалеку. Там, сев в сухую траву, он подозвал к себе Адама. Тень укрывала их, в кроне дерева пела птица, надоедливо выводя одну и ту же ноту.

– Джей однажды натворил плохого… В августе вообще все словно с ума посходили, не только собаки. Была ужасная, ужасная жара. И к нам очень редко приезжали посетители, а горожане сидели по домам, опасаясь бешеных собак. И Джея. Он после смерти тети Марты… ну как это сказать… совсем с цепи сорвался.

Коди с трудом выговаривал слова пересохшими губами, цепляясь пальцами за колючую траву. Его синие мраморные глаза помрачнели. Облизнувшись, он продолжил:

– Джей рассказывает мне одну и ту же историю когда сильно-сильно напьется. Как он проучил парочку “педерастов”, – и тут он заговорил крикливым грубым голосом, подражая Джею, – Уселись прямо на обочине моего паба, совсем обнаглели! Говорят, шину спустило, я и вышел им помочь, как настоящий мужик, с ящиком инструментов, я как раз крыльцо чинил. А потом смотрю, а у них в машине, прямо на приборной панели, фото висит, где эти извращенцы обнимаются! Я фотку-то вытащил, бросил им под ноги – мол, если вы из тех моральных уродов, то лучше вам убираться отсюда сразу, пока я не начал стрелять. Имею право, вообще-то, это моя собственность! Таких не обслуживаем… Мне от такого позора не отделаться перед друзьями. Чтобы я помогал этим нелюдям! Тьфу!

Коди задыхался, выплевывая слова.

– Я фотку-то бросил, а они друг друга за руки взяли, представляешь? Один вроде как второго защищает. Так меня это взбесило, берутся за руки прямо при мне, ну я и толкнул одного, а он возьми да и упади, да прямо на крюк. Даже кричать не мог, сразу кровь у него запузырилась изо рта, второй зато завопил как сирена. Начал над ним руками махать, весь сгорбился над ним, а потом смотрю – а он его целует! Целует прямо в кровавый рот! Этого я не вынес уже, ударил его молотком, я ведь крыльцо чинил, ступенька там прогнила.

Коди замахнулся рукой, рассекая воздух, тяжело дыша:

– Ну тут они вместе и легли! Так хотели, так и получили. Я оттащил потом первого, а он упал ровно на штырь, ну, к которому я собак привязывал, помнишь, тогда в августе была болезнь у них, я нескольких на этом месте застрелил. Вот и они… как собаки.

На этом моменте глаза у Коди совсем помутнели, и он прятал слезы, громко кашляя. Изображая грубый голос Джея, он охрип, но продолжал:

– Посмотрел я у них машину, всю облазил – они оказались братьями, к бабушке ехали через два штата, с подарком… Тот, видать, пытался ему дыхание сделать или чего… Ну так что же – это еще хуже, настоящие мужики так себя не ведут! Правильно я говорю, правильно? ПРАВИЛЬНО?!

Неестественно выпрямившись, Коди отвесил поклон, словно выступал на сцене. Он плакал, роняя слезы в траву, покачиваясь из стороны в сторону.

– Коди, ты видел это?

– Я играл лошадками на подоконнике, я уронил лошадку из окна. Она испачкала копытце.

– Джей обидел тебя?

– Он сказал, чтобы я молчал. Я устал хранить их секреты, Адам!

– Кто еще это видел?

– Только дядя Бо.

– Кто это?

– Он брат тети Марты, совсем старый старикан, он вечно сидел в своем кресле качалке у окна. Он похвалил Джея. Они потом долго пили внизу и распевали песни.

– Куда же он спрятал тела?

Адам представил, как малыш прячется по углам пустынного паба, как моет посуду за Джеем и Бо, подметает полы. Слушает их пьяные рассказы, незаметно стоя за холодильником, иногда поднося напитки, ловит каждое их слово. Пугливый малыш в застиранной рубашке и комбинезоне, купленном на вырост.

– Они лежат друг на друге глубоко под землей на городском кладбище Коди, там, за оградой. Там, где хоронят преступников и некрещенных. Но зачем это тебе? Адам, пойдем в дом. Джей будет ругаться, он не любит, когда меня долго нет. И я не домыл посуду.

Коди, пошатываясь, пошел к пабу. Он придержал дверь, чтобы Адам вошел.

Внутри было