почтамта! Уж лучше подавать на федеральные гранты и освещать улицы, чем развивать подпольный винный бизнес и спиваться во тьме!

Тут он косился на Джея, который давно хвастал, как он откроет магазин пива и сидра на вынос, обеспечив работой весь город. Ему никто, конечно, не верил, потому что Джей постоянно придумывал идеи, как можно обогатиться, одна его идея с парком дикого запада чего стоит. Люди смеялись над ним втихомолку: “Джей чего угодно придумает, лишь бы не работать!”

Коди угрюмо стоял возле таблички, чувствуя свою беспомощность. Как бы то ни было – он остался последним выжившим в городе, а это тоже в каком-то смысле почетная должность.

* * *

Он рисовал, сидя за столиком в пабе, грея руки о чашку чая, когда к зданию подъехала небольшая зеленая машина, он не понял, что это за марка, поэтому вытянул шею, чтобы разглядеть. В салоне сидели двое, одна фигурка женская и вторая – детская, вроде бы, мальчик. Женщина вглядывалась в его сторону и, увидев движение в окне без занавесок, энергично замахала рукой.

Коди оставил рисование, надел фирменную кепочку и вышел на порог паба, открыв дверь. Оглядывая гостей, он не мог скрыть удивления. Очень крупная, высокая женщина выходила из машины, открывая дверь ребенку, такому же крупному и краснолицему, как она. Женщина громко пыхтела, доставая с заднего сидения сумочку. На ее спортивный костюм налипли крошки от печенья. Приветливо улыбаясь, она махала Коди рукой, второй волочила за собой ребенка, тот доедал на ходу крекер.

– Мальчик, позови-ка взрослых! Мы, кажется, съехали не туда с дороги…

– Мэм, взрослые на работе, но я могу вам помочь! Вы не первая, кто блуждает на этой развязке.

– Мам, у них там есть кола! – взвизгнул ее ребенок, заглядывая из-за ее спины вглубь помещения, и потащил ее внутрь.

Они, прижав Коди всем телом к дверному косяку, протиснулись, громко обсуждая убранство паба. Мальчика она держала за руку, не отпуская от себя.

– Мы ехали в округ Хукер, и решили ехать этой дорогой, здесь машин меньше. И в итоге, конечно же, заблудились, – она достала большую бумажную карту, на которой был отмечен розовым маркером маршрут и Коди склонился, разглядывая отметки. Женщина склонилась с другой стороны, наманикюренным блестящим ногтем показывая свой маршрут.

– А что, у вас тут всегда шторки сняты? Я уж думала заброшено всё, – сказала она.

– У нас просто ремонт, делаем новый декор и поставим пластиковые окна взамен этих, – Коди врал, не глядя на нее.

– Да, тут давно пора делать ремонт. У вас собаки нет? Пахнет как-то, псиной что ли…

Коди резко выпрямился и сказал:

– Тут нужно увеличительное стекло, я сейчас принесу. Возьмите пока что колу из холодильника. Если вам нужно – можете позвонить по телефону, он в углу.

Убедившись, что женщина отошла к телефону, он остановился на лестнице, слушая, как она переговаривается о чем-то с сыном. Он так истосковался по гостям, что ему не хотелось быстро их отпускать. Даже такие шумные и наглые – они ему нравились. Мальчик дергал мать за край толстовки, но она отогнала его, занятая поиском нужного номера в своем телефоне, и он увязался за Коди, пока он шел и корил себя за то, что забыл брызнуть освежителем, да и окна давно надо было прикрыть занавесками, снять в каком-нибудь доме в городе.

– Черт, ты напугал меня! – Охнул он, почувствовав прикосновение детской ладошки к своей руке.

– У вас наверху очень плохо пахнет, еще хуже, чем внизу, – пропищал мальчик и картинно зажал носик.

– Тебе кажется, – сказал Коди, шагая вглубь дома.

Он думал, как здорово было бы, если бы этот ребенок остался с ним. Они бы играли вместе, бегали по городу, им было бы так весело! А по вечерам, когда особенно тоскливо, они бы жарили гренки и смотрели рекламу. И Коди не было бы одиноко… Замечтавшись, он споткнулся, заходя к себе в комнату.

Мальчик вошел вслед за ним и тут же с энтузиазмом начал отковыривать обои, отставшие от стены возле косяка.

– Как тебя зовут? – спросил он, чтобы отвлечь ребенка.

– Меня зовут Стивен, – сказал он, не прекращая занятия.

– А ты любишь лошадок?

– Конечно, их все любят! – с жаром воскликнул Стивен.

– Смотри, у меня их целая коробка, – и Коди выдвинул коробку в центр протертого коврика.

– А вы не староваты для таких игрушек? – ребенок рассмеялся искристым звонким смехом, и Коди стало очень обидно. Он нервно поджал губы и деланно игриво спросил:

– Вовсе я не старый, с чего это ты вообще решил, что я старый?

– Старый, вы очень старый, дяденька! И лошадки у вас старые, все облупленные…

Коди сердито бросил одной из лошадок, черным скакуном в попоне, прямо в грудь Стивену, и тот моментально заплакал, вытирая сопли о джемпер. Тут же раздались громогласные шаги его мамаши, от которых задрожали стекла в окнах. Она ворвалась в комнату и, возвышаясь над Коди, оглушительно заорала:

– Вы что, совсем тут с ума посходили! За стойкой горы мешков с мусором! Телефон не работает! Не смей трогать чужого ребенка, ты, ублюдок! Да я вызову на вас полицию, как только выберусь из этой дыры!

Шумно переводя дух, она огляделась, хватая сына за руку.

– Как можно жить в такой помойке, тут же крыша протекает! Я пока наверх шла, думала, ногу сломаю! Антисанитария, притон!

Она в спешке утащила ревущего сына, Коди, тоже в слезах, крикнул ей вслед:

– Давайте, уезжайте, пока не вернулись взрослые, уж они-то вам покажут, что такое притон! – он не знал значения этого слова, но оно показалось ему очень обидным.

Секунду спустя он сбегал по ступенькам, зелёная машина как раз отъезжала, женщина резко дала по газам и мотор взревел. Поразительно, как в этом маленьком авто умещались два таких крупных человека.

В заднее стекло ему показывал язык и средний палец ребенок, в другой руке он держал одну из лошадок Коди.

Оскорбленный до глубины души, Коди тоже показал ему средний палец и долго бежал за машиной, выкрикивая все бранные слова, какие знал. Вернувшись, он закрыл паб и поднялся в свою комнатку.

– Никакая тут не помойка, – ворчал он, собирая с пола листья и бумажки.

Он жалел, что не подсыпал им в колу отравы, как это делал Джей. Он все время его пугал, что и ему подсыпет такого же в чай, и потом смеялся над тем, как малыш принюхивается к напитку за завтраком.

Устав, он лег в кровать, не снимая обуви, и укрылся старым