Решив, что плохо завязанные тесёмки развязались, она быстро схватила покатившуюся по льду шапку, и, водрузив её на голову, опрометью успела догнать автобус. А вот сбивший ее с ног мужик не успел. В ярости он несколько раз ударил по закрывшейся дверце, и, тщетно догоняя автобус, в остервенении грозил кулаком не подождавшему его водителю. С трудом дыша, Сима не сразу обратила внимание на странные взгляды пассажиров: «Наверное, от бега я вспотела, и тушь с ресниц потекла. Ну, ничего, до дома близко. Доберусь как-нибудь».

Едва она вошла в квартиру, как Пузиков, изумлённо спросил:

— А где «норка»? Что у тебя на голове?

Бросившаяся к зеркалу Сима замерла в испуге: на ее голове красовалась кроличья вся в проплешинах чужая шапка:

«Так вот почему тот пьяный мужик так долго бежал за автобусом. Это я второпях его шапку на себя напялила. А где же моя «норка»?

Сима повернулась к зеркалу боком и облегченно вздохнула: слетевшая с ее головы при падении шапка благополучно свисала сзади на тонких шелковых тесемках:

— О! Да я чужую шапку нечаянно схватила! Что теперь делать?

Пузиков злорадно ухмыльнулся:

— Я так и знал, что твоя придумка не к добру. Надо идти в полицию: явка с повинной смягчает наказание.

Выслушав сбивчивые объяснения странной пары, дежурный придирчиво осмотрел свалявшийся кроличий мех:

— Был тут у нас назад заявитель. Плел какую-то чепуху про банду, орудующую в районе автобусной остановки. Утверждал, что главарем у них женщина. А на вопрос о ее особых приметах заметил, что очень быстро бегает. Ну, вы, Пузиковы даете. Вчера с вас шапку сняли, а сегодня вы в мужика ограбили.

Заметив испуганный взгляд Симы, дежурный смягчился:

— Ладно, не переживайте вы так! Эта, драная, кроличья шапка и копейки не стоит. У моей тещи в огороде на чучеле и то приличнее ушанка болтается. Пишите заявление и оставьте эту лохмоту. Может быть, тот чудак еще раз к нам зайдет, и мы вернем ему ценность.

Дома Сима грустно пошутила:

— Мы с тобой, Миша, за одни сутки из потерпевших в разбойники переквалифицировались. Может, нам и впрямь, грабежами заняться?

Пузиков охотно кивнул:

— А что, подумать надо. У тебя проклюнулся явный криминальный талант.

И супруги от души расхохотались. Но исчезнувшую навсегда бобровую шапку было все-таки жаль.

Толян спрыгнул с подножки на раскаленный солнцем перрон и ринулся к торговой палатке. Встав в очередь за пивом, нервно поглядывал на часы. Мимо прошли двое парней, одетых не по погоде в черные костюмы и кепки. Едва взглянув на исколотые синими перстнями пальцы, Толян с неприязнью определил:

«Блатная шантрапа. Я таким в Норильске в общаге морды чистил. Не столько воры, сколько наглые бакланы. Так и ищут на свою задницу приключений».

Проходя мимо сидящей на чемоданах молодой женщины в косынке, высокий уголовник толкнул локтем своего спутника:

— Смотри, Бык, какая телка! Я бы ее через Житомир в Пензу с удовольствием протянул! — Не суетись, Сурок, нам еще на поезд надо пристроиться, а то опять здесь заночуем.

И парни пошли вдоль состава, уговаривая проводниц захватить их до Москвы. Толян подумал:

«Хоть бы в мой вагон не попали. Не выдержу, схвачусь с урками. А мне шурум-бурум ни к чему: с собою сумма приличная, на Северах ценою здоровья заработайная».

Тут подошла его очередь, и Толян, купив две бутылки пива, устремился к своему вагону. Едва поезд тронулся, в проходе появились увиденные им на перроне парни. «Это наша косоглазая проводница их впустила за пару сотен. Вот сволочь! Конец покою. Похоже, ребятки только с зоны освободились и теперь гуляют. Не буду с ними связываться, если лично меня не заденут».

Сурок, пританцовывая, шел по вагону и визгливо выкрикивал шутку из старого арестантского анекдота:

— Поезд на Воркутю отправится с третьего путю. Внезапно остановившись, Сурок схватил за плечо сельского труженика с мешком и грубо сорвал с места:

— Посидел, нагрел место, теперь можешь постоять до Москвы. Дай авторитетным людям отдохнуть.

Плюхнувшись на освободившееся место, уголовники достали из сумки бутылку водки и свежий огурец. По очереди выпили прямо из горлышка несколько глотков и смачно захрустели закуской. Толян в тайне надеялся, что парни поведут себя мирно, но вскоре понял, что ошибся. Сурок вытер тыльной стороной ладони рот и, взяв бутылку, пошел по вагону. В жертву он выбрал молодого мужика в синей футболке. Протянув ему бутылку, с нарочитой любезностью предложил:

— Ну-ка, глотни за мое освобождение!

— В такую жару не пьется.

И тут же мужик пожалел о своем отказе. Сурок влепил ему увесистую оплеуху и презрительно плеснул водкой в лицо.

— Не уважаешь меня, лох поганый!

Мужик испуганно втянул голову в плечи. Но Сурок уже вышагивал дальше по вагону, продолжая выкрикивать свою прибаутку:

— Пока я тут с вами шутю, поезд на Воркутю ушел с другого путю.

Толян попробовал себя успокоить:

«Не буду вмешиваться! Этот молодой парень сам был обязан себя защитить. Нельзя мне в драку влезать. Никак нельзя! Или урки убьют, или в ментовку попаду. А там меня обшмонают и отнимут все «бабки». И тогда, считай, три года жизни впустую на Северах вкалывал. Придется терпеть! О, только не это!»

Сурок внезапно юркнул на боковую полку, где сидела испуганная женщина с молоденькой девушкой:

— Какой ребеночек! Хочешь, я тебя удочерю?

И тут Толян не выдержал и как можно миролюбивее вмешался:

— Слушай, кореш, зачем людям отдыхать мешаешь? Иди к своему другу и допивай водку.

— Что?! Ты мне указываешь? На, получи, гаденыш!

Толян еле успел отбить кулак, направленный ему в лицо. И тут же, не раздумывая, схватил со стола бутылку с пивом и донышком ударил в лоб Сурку, сбив его с ног. Мгновенно сбоку на него вихрем налетел.

Бык, и они, сцепившись в схватке, начали метаться по узкому коридору среди сразу опустевших полок. Испуганные пассажиры жались по краям вагона, наблюдая за дракой.

Наконец Толяну удалось скрестить на шее противника края ворота пиджака. Не обращая внимания на сыплющиеся на него удары, Толян все сильнее сжимал получившуюся удавку, и лицо Быка начало синеть. Услышав прерывистый хрип, Толян ослабил хватку и отбросил в сторону обессиленное тело.

Притихшие пассажиры начали опасливо возвращаться на свои места. И тут очкарик с козлиной бородкой, который во время художеств Сурка сидел, съежившись у окна, и боялся глаза поднять, начал ругать Толяна:

— Зачем вы затеяли драку? Ребята веселились, шутили, а вы их бутылкой бить начали. Тем более что вас лично они не трогали. Нехорошо!