— Не спеши, он никуда от нас не денется».

А тот, воспринимая всерьез женское кокетство, решил увести привлекательную девицу от ее простоватых спутников. Улучив момент, парень предложил:

— Давай ускользнем отсюда минут на десять!

— Я приезжих не люблю: норовите соблазнить и в сторону. Мне нужен москвич для регулярных встреч.

— Значит, я тот, кого ты ищешь. Могу и прописку показать, если не веришь.

Распаленный желанием парень вытащил из пиджака паспорт и покрутил перед носом партнёрши и тут же спрятал в нагрудный карман. Люська согласно кивнула.

— Иди на улицу и зайди за ресторан с задней стороны. А я через пару минут приду.

Когда Люська вернулась за столик, Таз встретил ее белыми от бешенства глазами. Люська поспешно объяснила:

— Подожди возникать. Я ради дела стараюсь. У этого лоха с собою паспорт. А нам «ксива» с московской пропиской позарез нужна.

— Это еще зачем?

— Так я вам все время толкую, мы загоняем украденные вещи за бесценок. А по паспорту с московской пропиской будем сдавать шмотье в комиссионку или в ломбард. А у нас еще с прошлой кражи золотые цацки лежат. Ты, Таз, вклеишь свое фото в паспорт, и менты к тебе уже не придерутся за отсутствие регистрации.

— Слышишь, Таз, она дело говорит.

— Какие тут сомнения? Я этого лоха здорово раскрутила. Он меня сейчас ждет за рестораном в кустах. Наверное, уже и штаны расстегнул. Вот умора!

Да и деньги у парня наверняка с собою имеются.

Последний аргумент заставил Таза согласно кивнуть:

— Давай, Люська, двигай. А через пару минут мы подоспеем.

В темной зелени кустов Люська позволила заключить себя в объятия:

«А он здорово целуется! Жаль, что для души удовольствия не будет!»

И в этот момент парня оторвали от нее, сбили на землю и обрушился град ударов ногами. Первым опомнился Угол:

— Остынь, Таз, забьешь лоха до смерти. Тяжело дыша, Таз нагнулся и вывернул карманы жертвы. Раскрыв паспорт, удовлетворенно хмыкнул:

— Действительно, Ерошин Кирилл зарегистрирован в Москве. И по возрасту мне соответствует. Ты, Люська, молодец: не голова, а Госдума!

Лежащий на земле Ерошин пошевелился и сделал попытку встать. И тут Люська с размаху больно ударила его острым каблучком в грудь:

— Лежи тихо, падла! И не рыпайся, пока мы не уйдем!

Выждав немного после ухода своих палачей, Ерошин, изнемогая от боли в переломанной руке, стал звать на помощь.

…Через три дня в больницу к Ерошину пришел пожилой следователь и сообщил, что его обидчики задержаны. Заканчивая допрос, майор ворчливо упрекнул:

— Ты тоже нашел с кем связаться. Эти трое отморозков без прописки в Москве больше года жили. Налепили несколько десятков краж. Да и разбоями не брезговали.

— И эта девица Люська?

— Так она у них заводилой и наводчицей была. Смазливая и дерзкая баба. Но с твоим паспортом промахнулась. Мы его сразу на учёт поставили и когда они пришли сдавать в ломбард золотые украшения, их задержали.

— И Люську взяли?

— А куда она денется! Только ты зря ею интересуешься. Она о тебе без смеха говорить не может. В красках рассказывает, как ты ее в кустах ждал. Ладно, Кирилл, давай подписывай показания. Мне еще сегодня две очные ставки провести надо.

После ухода следователя Ерошин долго лежал неподвижно:

«То, что избили меня мужики за бабу — дело понятное. Но ей-то, подлой шлюхе, надо голову снести! Странно, все тело избито. Рука сломана. А вот сильнее всего боль в ребрах, куда эта девица ткнула со всего размаха своим каблучком».

На какое-то мгновение показалось, что боль в потревоженных Люськой ребрах останется на всю жизнь. И Кирилл бессильно откинулся на жесткую больничную подушку.

Пузиков с утра чувствовал себя неважно: к горлу подступала тошнота, и слегка кружилась голова. Но жена Сима настаивала на походе по магазинам и он сдался. Критически окинув взглядом, стоящего в дверях мужа Сима строго приказала:

— Сегодня воскресенье, а ты вырядился в старье. Надень хотя бы свою новую бобровую шапку. Ее надо на морозе проветрить, а то моль весь мех побьет.

Пузиков покорно подчинился, но вскоре проклял себя за податливость. Ему становилось все хуже и хуже. В животе бушевал неугасаемый вулкан. Оставив жену возле универмага, он стремглав бросился к виднеющемуся невдалеке туалету. Спустившись по ступеням, пробежал мимо бесцельно стоявшего посреди заплеванного зала обросшего субъекта.

Как только он водрузился на унитаз, дверь распахнулась. И неопрятный бомж сорвал с головы Пузикова бобровую шапку, надев взамен грязную, засаленную кепку. И гадливо улыбнувшись, посоветовал

— Мужик, это удобнее делать в кепке.

Пока растерявшийся от такой наглости Пузиков натягивал штаны, дерзкого посетителя и след простыл.

Увидев мужа, вернувшегося в кепке из букле со сломанным козырьком, Сима словно встревоженная наседка, нелепо всплеснула руками:

— Тебя нельзя одного даже в туалет отпускать.

Ушел в «бобре», а вернулся непонятно в чём! Сними кепку, не позорь меня!

— Как же я сниму, если на улице мороз? Хочешь, чтобы я застудил лысину?

— Ладно, пойдем заявлять в полицию. Пусть отыщут грабителя.

Но дежурный капитан досадливо отмахнулся:

— Нашли с чем придти! Да у нас зимой каждый день шапки срывают с таких, как вы ротозеев. Не будем мы бродягу с вашей пропажей искать. Еще не хватало в каждом туалете полицейский пост выставлять.

Всю дорогу до дома Сима ругала мужа. И не выдержав, Пузиков зло огрызнулся:

— С тебя самой в любой момент могут твою «норку» сорвать. И оглянуться не успеешь.

Слова мужа напугали Симу, и она села пришивать к своей норковой шапке длинные тесемки. Пузиков недоумевал:

— Это еще зачем?

— Ты, дурачок, даже это сообразить не можешь. Я пропущу тесемки подмышками, и никакая сволочь не сможет сорвать с меня шапку.

Устыдившись своей непонятливости, Пузиков ушел в соседнюю комнату и прилег на диван:

«Подумаешь, придумала трюк с тесемками. Как бы хуже не вышло!»

И словно беду накликал. На следующий вечер после работы Сима направлялась к автобусной остановке. Увидев вынырнувший из-за угла автобус, ускорила шаг, скользя по гладкой наледи. В этот момент ее начал обгонять невысокий явно нетрезвый мужик. Да не рассчитал он своих сил, и на вираже поскользнулся и, падая, сбил Симу с ног. Обложив мужика трехэтажным матом, Сима с ужасом обнаружила, что новая норковая шапка слетела с ее головы.