Я бросила в него подушкой, но он увернулся и, победно пританцовывая, направился к двери.

– Иди уже в туалет, дурак.

Когда он вышел, я надела цепочку и спрятала ее под одеждой. На ладони остался вогнутый след от подвески, так сильно я ее сжимала.

Зачем я это сделала? Зачем надела подвеску? Почему не положила, скажем, в карман или не вернула обратно в коробочку? Не могу объяснить. Знаю только, что очень, очень хотела ее надеть. Я чувствовала, что она принадлежит мне.

Перед тем, как спуститься к машине, я сгребла в кучу учебники, тетради Конрада, его ноутбук и запихала как можно больше в его спортивный рюкзак из гардероба.

– Так он сможет подготовиться к экзаменам в понедельник, – объяснила я, подавая Джереми ноутбук.

Он подмигнул мне:

– Мне нравится ход твоих мыслей, Белли Конклин.

По дороге вниз мы заглянули в комнату старосты Аро. Дверь была приоткрыта, а сам Аро сидел за письменным столом. Джереми просунул голову в проем и поздоровался:

– Привет, Аро. Я – брат Конрада, Джереми. Мы его нашли. Спасибо, что предупредил, друг.

– Не за что, – заулыбался тот.

Джереми заводил друзей повсюду. Каждый хотел подружиться с Джереми Фишером.

Мы отправились в путь. Прямиком в Казенс. Ехали, опустив окна и включив радио на полную громкость.

Мы почти не разговаривали, но в этот раз я не возражала. Думаю, нас обоих слишком занимали наши мысли.

Я, например, вспоминала последний раз, когда ехала этой дорогой.

Только тогда я была не с Джереми.

Я была с Конрадом.

Это была, без сомнений, одна из лучших ночей в моей жизни. Наравне с новогодней поездкой в Дисней Уорлд. Мне тогда было девять, и родители еще не расстались. Мы смотрели, как взрываются салюты над замком Золушки, и Стивен даже не ныл.

Когда Конрад позвонил, я не узнала его голос, отчасти потому, что еще не совсем проснулась, да и просто не ожидала его звонка.

– Я подъезжаю к твоему дому. Можно тебя увидеть?

Половина первого. До Бостона отсюда пять с половиной часов. Он ехал весь вечер. Ехал, чтобы увидеть меня.

Я попросила его припарковаться на углу, а я встречу его, как только мама уснет. Он сказал, что подождет.

Я выключила свет и ждала у окна, когда покажется свет фар. Увидела его машину, и мне тут же захотелось выбежать навстречу, но надо было ждать. Из маминой комнаты доносились шорохи, она еще полчаса будет читать в постели, пока не уснет. Настоящая пытка – знать, что он там, снаружи, ждет меня, а я не могу выйти.

На дворе зима, в Казенсе все замерзло – безумная идея. Но когда Конрад предложил туда поехать, я решила: безумная в хорошем смысле.

В темноте я надела шарф и шапку, которые бабушка связала мне на Рождество. Я закрыла дверь в спальню, на цыпочках прокралась по коридору и приложила ухо к маминой двери. В комнате не было света, слышалось лишь тихое сопение. Стивен еще не приехал, мне повезло, потому что он, как и наш отец, спит чутко.

Мама наконец заснула, в доме наступила полная тишина. Рождественскую елку пока не убрали. Мы на всю ночь оставляли гирлянду включенной, потому что так казалось, будто все еще Рождество, и Санта может в любую минуту забрести к нам с подарками. Я решила не оставлять записку. Позвоню утром, когда мама проснется и обнаружит, что меня нет дома.

Я аккуратно спустилась, переступая через скрипучую ступеньку, но, выйдя из дома, буквально полетела над замерзшим газоном. Трава хрустела у меня под ногами. Я забыла надеть пальто. Шарф и шапку надела, а пальто забыла.

Его машина стояла на углу, где и договаривались. В машине было темно, свет выключен, я открыла пассажирскую дверь, будто делала это уже миллион раз.

Засунула голову внутрь, но не села. Сначала я хотела его увидеть. Зима, и на нем серая толстовка. Щеки покраснели от холода, загар сошел, а в остальном он остался таким же.

– Привет, – сказала я и села.

– Где твое пальто? – спросил он.

– Не так уж и холодно, – ответила я, хотя на улице мороз, и я вся дрожала.

– Держи, – сказал он, расстегивая толстовку и отдавая ее мне.

Я ее надела. Она была теплой, но сигаретами не пахла. Пахла только им. Значит, Конрад все же бросил курить. От этой мысли я улыбнулась.

Он завел машину.

– Поверить не могу, что ты здесь.

Он смущенно проговорил:

– Я тоже. – И замешкался. – Не передумала?

Я поверить не могла: он еще спрашивает. С ним я поеду куда угодно.

– Нет, – ответила я.

Казалось, за пределами этого слова, этого мгновения ничего больше не существует. Были только мы вдвоем. Все, что произошло тем летом, и за все годы вместе, вело нас сюда. К этому мгновению.

Сидя в его машине, я думала, что исполнилась моя несбыточная мечта. Что это самый лучший рождественский подарок. Потому что он мне улыбался, а не хандрил, или хмурился, или излучал другие тоскливые эмоции, которые приходят на ум при мысли о Конраде. От него веяло легкостью, восторгом, всем самым лучшим, что в нем есть.

– Я, наверное, стану врачом, – признался он, искоса глядя на меня.

– Правда? Здорово!

– Медицина – удивительная наука. Я хотел заниматься исследованиями, но теперь думаю, что мне больше понравится работать с людьми.

– Из-за мамы? – спросила я, поколебавшись.

Он кивнул.

– Знаешь, она поправляется. Все благодаря лекарствам. Она очень хорошо реагирует на новое лечение. Твоя мама тебе рассказывала?

– Да, конечно, – ответила я, хоть она ничего подобного не говорила. Возможно, не хотела меня обнадеживать. А возможно, не хотела обнадеживать себя. Мама у меня такая. Она никогда не воодушевляется тем, в чем не уверена на все сто. В отличие от меня. Мне уже стало легче, радостнее. Сюзанна пошла на поправку. Я с Конрадом. Все шло так, как и было задумано.

Я наклонилась и тихонько сжала его локоть.

– Это замечательная новость, – сказала я убежденно.

Он улыбнулся, и его лицо засветилось надеждой.

В доме стоял жуткий холод. Мы включили отопление, а Конрад разжег камин. Я смотрела, как он, присев на корточки, рвет бумагу на кусочки и осторожно, почти ласково постукивает кочергой по бревну. Со своим псом Буги он наверняка тоже был ласковым. Буги он наверняка разрешал спать в своей постели. Мысль о постели и сне мигом меня встревожила. И напрасно, потому что, разобравшись с камином, Конрад опустился в кресло, а не на диван рядом со мной. Меня неожиданно осенило: он тоже нервничает. Это Конрад-то, которому все нипочем. Море по колено.