Хм… Абигейл раскраснелась, будто только вернулась с улицы, и веточки были холодными, это прямо указывало на то, кто в семье предусмотрителен. Видя, какой радостью светится Абигейл, сумевшая помочь брату сохранить лицо и, возможно, доставить удовольствие будущей старшей сестре, Фелиция еще раз отметила про себя, что приняла верное решение. Ей было известно, что Исайя готов на все ради Абигейл, значит, он умеет любить всем сердцем. Она пришла к выводу, что ее загадочный жених на самом деле далек от того образа хмурого и нелюдимого человека, к которому привыкли окружающие. Прошедшей ночью она заметила, как на его лице промелькнуло то, что ей хотелось бы видеть чаще.

Что ж, хорошо. Она готова.

Фелиция протянула руку Абигейл. Они вместе вышли из комнаты и встали на верхней площадке. Грудь сдавило от звуков шагов внизу, но больше она ничего не услышала. Вероятно, придется спуститься без музыкального сопровождения. Вместо свадебного марша невеста будет слушать завывания ветра за окном. Но что это? Снизу до нее донеслись звуки песни, исполняемой глубоким мужским голосом.

— Ах, я забыла сказать, брат хорошо поет.

Абигейл сжала ее руку, и они стали спускаться.

Значит, у нее будет свадебный марш в исполнении жениха. По правде говоря, ни один оркестр не справился бы лучше.

Все мечты разбиты,

Я сожалею о том, что сделал, и о том, что не успел.

В мире мало крепкого и настоящего,

Такого, как моя любовь к тебе и твоя ко мне,

Мое драгоценное сердце.

Слова не соответствовали ситуации, но они были красивыми и трогательными.

Стоявший рядом Питер покосился на Исайю, ведь довольно странно видеть жениха, взявшего на себя роль музыкантов, которым предписывается исполнять свадебный марш.

Женщина, должно быть, супруга священника, подавила печальный вздох. Она, вероятно, видела немало свадебных церемоний и сейчас думает, насколько у них все неправильно.

Фелиция сочла жест Исайи великолепным, ей было приятно, что она необычная невеста.

Когда ветер дует сильно, когда он дует слабо,

Когда розы распускаются и когда они увядают,

Я думаю лишь об одном,

О тебе, мое драгоценное сердце.

Мисс Ширле украдкой промокнула глаза платочком, кажется, она довольна выбором и исполнением.

Исайя приступил к последнему куплету, но внезапно замолчал. И весьма разумно. Фелиция наверняка знала песню, а финал ее был печальный.

— Лучше остановиться на строчке о ветре и розах, — шепнул он Абигейл, взял руку Фелиции из ее ладони и вложил в свою. — Прости, мне надо было предусмотреть все заранее, сейчас вот пришла в голову лишь мысль о драгоценном сердце.

Священник открыл Библию и кивнул Питеру и мисс Ширле.

— Возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь сегодня перед лицом Господа, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину узами священного брака…

К добру или нет, но через несколько минут она станет леди Скарсфелд. Ах, если бы здесь были сестры, церемония была бы похожа на настоящую свадьбу. Внезапно Фелиция ощутила себя невероятно одинокой. Днем Питер вернется в Лондон, а она останется здесь, с людьми, которых совсем не знает. Разумеется, кузен понял ее состояние. И поэтому накрыл ее ладонь своей и ободряюще пожал. Стало бы легче, если бы он улыбнулся, но его губы оставались плотно сжатыми. Абигейл сияла, как летнее солнце. Что ж, по крайней мере, один человек улыбается и делает это искренне.

Мама, наверное, тоже улыбается, ведь ее мечта вот-вот сбудется.

Фелиция посмотрела в глаза жениху, когда священник задал вопрос, на который предполагалось ответить: «Да».

Так ли это? Сбудется ли сегодня и ее мечта?

Казалось, она уже приняла решение, но сейчас должна дать окончательный ответ, после него уже ничего не изменить. Клятвы даются на всю жизнь. Особенно такие, священные.

В глазах Исайи Фелиция искала подтверждение того, что совершает верный шаг, будет ли золотое кольцо, которое он вот-вот наденет ей на палец, тем, которое на нем должно быть.

Увиденное ее ошеломило. Она чуть не задохнулась, сердце подпрыгнуло к самому горлу.

— Фелиция? — произнес он одними губами.

— Вы меня боитесь, Исайя? — Возможно ли такое? Но ведь она видела своими глазами. Как не верить тому, что видишь?

Священник оглядел обоих, вскинув бровь. Он явно не понимал, что между ними происходит.

Исайя кивнул.

— Все это… вы… я ожидал иного.

— Вы передумали? — Сердце, казалось, выпрыгнет из ее груди. Как это унизительно. И больнее, чем она могла вообразить. Намного хуже, чем стоять на балу и смотреть, как танцуют другие молодые леди.

Фелиция прижала ладони к груди и молила Бога, чтобы он дал ей силы выйти из комнаты.

— Я не передумал. Но раньше полагал, что мне будет все равно, на ком жениться, сейчас же понимаю, что это не так. И это пугает новизной чувств. Прошу вас, Фелиция, останьтесь, не возвращайтесь в Лондон.

Могла ли она ему не поверить? В тот момент он смотрел прямо на нее и выглядел совершенно искренним и немного растерянным.

— Я здесь, Исайя, и я никуда не уеду.

— Давайте продолжим, — кашлянул священник. — Фелиция Мэри Пенниджонс, согласны ли вы взять этого мужчину в законные мужья?

Исайя слега пожал ее руку.

— Да, согласна. — Она пристально смотрела в его глаза, подкрепляя сказанное взглядом. Пальцы его дрогнули, и это передалось ей.

— Исайя Эльфалет Максвел, виконт Скарсфелд, согласны ли вы взять Фелицию Мэри Пенниджонс в законные жены?

— Да, согласен.

— Наденьте кольцо на палец невесты, — продолжал священник.

Исайя осторожно коснулся теплого пальца и надел кольцо.

— Объявляю вас мужем и женой. — Священник закрыл Библию.

Дело сделано.

Кто-то всхлипнул. Фелиция решила, что жена священника, но не решилась повернуться, чтобы убедиться.

Внимание присутствующих было приковано к ней и к ее мужу. Он обещал ей поцелуй, и она ждала, затаив дыхание. Все ее утро прошло в мечтах и предвкушении момента, думах, каким будет ее первый настоящий поцелуй.

Брак в целом был предметом ее долгих размышлений. Исайя оставил за ней право решать, каким он будет, и теперь картины в голове сменяли одна другую. Покосившись на гостей, она увидела, что все улыбаются, ожидая скрепление клятв.

— Можете поцеловать супругу, милорд, — подсказал священник.

— Можете поцеловать супругу, милорд, — повторил он, словно решил, что Исайя его не понял.