Позвонивший хотел знать, собираются ли черные жители Колорадо-Спрингс поддержать контрдемонстрацию, проводимую небольшой группой чикагских мусульман против Клана, и не понадобится ли им какая-либо «техника» (оружие).

Сержант ответил, что атмосфера в Колорадо-Спрингс еще не готова для таких действий, и посоветовал им не приезжать в город. Он чувствовал, что «Черные пантеры» послушаются его совета; однако «Черные мусульмане», по-видимому, собирались прибыть сюда примерно в одно время с Дэвидом Дюком. Он добавил, что если мусульмане не устроят демонстрацию против Дюка, то они, вероятно, попытаются открыть мечеть в Колорадо-Спрингс. Сержант предложил помочь моему расследованию, представив меня «Пантерам» или «Мусульманам», когда те появятся в нашем городе. Эти силы способны были сдерживать белых шовинистов-ксенофобов, но они также представляли проблемы для полиции — насилие, наркотики.

Я поблагодарил сержанта за звонок и сказал ему, что присутствие этих групп совсем не нужно в Колорадо-Спрингс. Они бы стали, если можно так выразиться, сторонними подстрекателями.

12 декабря я получил от патрульных Департамента полиции Колорадо-Спрингс донесение на Майкла В. Миллера, военнослужащего Форта Карсон. Патрульные прибыли на вызов о беспорядках в клубе «Зайка», популярном среди военных заведении. Миллер начал пререкаться с сотрудниками заведения, обвиняя их в том, что его обсчитали, а затем устроил перебранку с барменом. Он вынул из бумажника свою «визитку», бросил ее на стойку и сказал: «Надо спалить это место. Я так уже делал».

На визитке красовалась эмблема Рыцарей Ку-Клукс-Клана с адресом и телефонным номером национальной штаб-квартиры в городе Метари, штат Луизиана, и лозунг «Расовая чистота — американская мечта». Это был лозунг кампании Дюка на его первых выборах в сенат штата Луизиана. Слева на лицевой стороне значилось: «Организация белых людей» — та, что была указана в банковском счете KKK на имя Кена О’Делла. На карточке стоял почтовый индекс 4771, как в газетном объявлении, на которое я ответил еще в октябре.

Когда к Миллеру подошли полисмены, он сперва отрицал, что положил карточку на барную стойку, а затем заявил, что это не преступление — иметь при себе или раздавать карточки KKK. Он также показал полисменам карточку (#3860), выданную властями штата Орегон и удостоверяющую его право на приобретение взрывчатки. Он сказал полисменам, что обучался обращаться со взрывчаткой в американской армии. Полисмены поняли, что он нетрезв, вывели его из бара и вернули в воинскую часть.

Я связался с представителями военной полиции Форта Карсон (Отделение по расследованию уголовных дел) и узнал, что Миллер работал в разведке, был алкоголиком и действительно мог пользоваться взрывчаткой.

Первый сержант Миллера — чернокожий — сказал, что знал о его связи с KKK, поскольку Миллер не раз хвастался этим фактом. Более того, Миллер уже косвенно угрожал сержанту, рассказывая, что отшлифовал патрон калибра 30–06 с гравировкой его имени и собирался как-нибудь вручить ему в подарок.

Когда я спросил сержанта, что он предпринял, чтобы приструнить Миллера за его явно недопустимое поведение, тот сказал, что военное руководство ничего не решило. Сержант просто свел все к шутке: «Миллер есть Миллер». Миллер оставался алкоголиком, его связь с KKK продолжалась, и так же продолжались его завуалированные угрозы сержанту. Миллер был Миллером, что для его первого сержанта — чернокожего — очевидно выглядело «нормой». Военное руководство держалось в стороне и принимало как факт, что этот человек — военнослужащий, представлявший правительство и граждан Соединенных Штатов, — был открытым расистом и состоял в Ку-Клукс-Клане.

В тот же день я позвонил Дэвиду Дюку в его штаб-квартиру в Луизиане, чтобы узнать насчет своей членской карточки. Дюк взял трубку, я представился как Рон Сталлворт, один из новых членов Клана в Колорадо-Спрингс, и сказал, что мы с ним уже разговаривали.

Он помнил меня и спросил, как я поживаю. Дэвид Дюк всегда отличался добросердечием, когда разговаривал со свежеиспеченными рекрутами. Я сказал, что уже почти два месяца назад отправил по почте заявление на членство и до сих пор не получил свою карточку. Она мне очень нужна, поскольку я не мог полноценно участвовать в деятельности Клана, пока мое членство не подтверждено официально. Мне ужасно хотелось помочь освобождению белой расы от засилья ниггеров и жидов, но по правилам Клана я пока не допускался к такой деятельности. Я выразил «мистеру Дюку» свою досаду и спросил, не может ли помочь решить этот вопрос.

Он попросил подождать минутку, и я услышал шелест перебираемых бумаг. Через несколько минут он нашел мое заявление с приложенным к нему взносом и извинился за канцелярскую задержку, объясняя это административными проблемами, из-за которых у них в офисе был «завал».

— Я обещаю лично обработать ваше заявление, мистер Сталлворт, — сказал он, — и отправлю карточку вам по почте при первой возможности.

Я выразил ему безмерную благодарность и повесил трубку.

Честно говоря, я всегда с трудом «держал марку», разговаривая с Дэвидом. Мне было крайне трудно не выразить свое настоящее отношение к нему. Когда я сталкивался с таким неприкрытым расизмом, я не мог воспринимать его всерьез. Это была полная ахинея.

Сержант Трапп, слушавший мои разговоры с Кеном, Дэвидом или Фредом Уилкенсом, обычно начинал смеяться и выбегал из комнаты, чтобы его не услышали мои собеседники.

Мы не могли обойтись без черного юмора на этот счет.

13 декабря Кен позвонил Чаку, чтобы поделиться новостями насчет Posse Comitatus. Запланированное собрание переносилось на более позднее время в тот же день, к ним должен был присоединиться Фред Уилкенс, чтобы посмотреть «Рождение нации». Чак согласился прийти, после того как Кен сказал ему, что сам он должен быть у шерифа из-за стычки с «мелким ниггером». Оказалось, у него случилась потасовка с черным подростком, жившим по соседству, и он хотел вместе с Фредом составить некий план мести, хотя ручаться за это я не мог.

Чак рассказал Кену о своем приятеле, которому хотелось бы вступить в Клан. Кен очень обрадовался такой новости. Он сказал, что ему не терпится увидеть приятеля Чака и провести с ним собеседование в тот же вечер в баре «Угловая луза».

В семь вечера Чак и следователь ДПКС из бригады по наркотикам Джеймс (Джимми) В. Роуз встретились с Кеном в назначенном месте. Я, как обычно, сидел в своей машине неподалеку. С Кеном был телохранитель Боб и казначей Тим. Когда Кен начал разговаривать с Джимом про Клан, Боб, очевидно, решил устроить им приватную беседу и позвал Чака погонять шары на бильярде.

Мне ужасно хотелось помочь освобождению белой расы от засилья ниггеров и жидов, но по правилам Клана я пока не допускался к такой деятельности.

Во время игры Боб рассказал Чаку, что все бойцы, которых он видел дома у Кена 8 декабря, состояли в Клане только с 1 ноября. Он сказал, что местное отделение насчитывало, кажется, двадцать четыре человека, и большинство из них были военнослужащими. Он также подчеркнул, что все они полностью одобряли выбор Кена в его (то есть мою) пользу в качестве преемника на должность местного организатора.