– Быть того не может, – усмехнулся он. – Поговорить, да? И очем, интересно? Хотите, угадаю с трех раз? Вернее, с одного? Небось о том, чтовам довелось наблюдать вчера утром?

Она на миг опустила ресницы, потом снова блеснула на неговзглядом:

– В общем, да. Но… можно все-таки войти?

Ему до смерти хотелось выглянуть на площадку и проверить,где конкретно таится кавалерия, готовая в любое мгновение броситься на выручкуотважной и безрассудной героине. Но гордыня не позволяла.

– Проходите, – посторонился Ярослав. – Вы как, одна войдетеили своих телохранителей прихватите?

Она изумленно вскинула брови, хлопнула два раза ресницами.Потом сообразила и криво усмехнулась:

– Вообще-то я пришла одна. Но, честно сказать, некоторыемеры предосторожности приняла.

Сообщив об этом, она спокойно прошла в коридор, как если быслова создали вокруг нее некий кокон безопасности. Оглянулась, посмотрела, какЯрослав запирает дверь. Спросила:

– У вас тепло? Шубу снять можно?

– Ради бога. – Он вынул из стенного шкафа плечики. – Впринципе, у меня бывает даже жарко, но сегодня ветер как раз в окна,северо-западный, так что малость выстудило. А насчет мер предосторожности –можно поконкретней? Вы что, оставили дома конверт с надписью: «Вскрыть в случаемоей внезапной смерти или исчезновения»?

– Ну, что-то в этом роде, – осторожно ответила она, спускаяс плеч шубку и поворачиваясь к нему спиной.

Ярослав понять не мог, чего это она так стоит, чего ждет,почему не раздевается. Потом доехало: да ведь она ожидает, что он снимет с неедубленку!

Начал помогать, вышло это суетливо и неловко. Ярославу сталостыдно, он разозлился – и на себя, и на нее. Ну и наглая же особа. Приходит кчеловеку, которого боится до смерти, которого знает как убийцу, – и в то жевремя ждет от него каких-то утонченных манер.

И тут же ему стало смешно от просто-таки вопиющей нелепостиситуации:

– Рискнули прийти сюда, а у самой все же поджилки тряслись?Письмецо оставили? Ну разве вы не понимаете, что я запросто мог бы… еще там…если бы хотел?.. – Он махнул рукой.

– Я знаю. И я очень благодарна вам, что вы этого не сделали,– кивнула она церемонно, с таким видом, словно зачитывала приказ сблагодарностью. – Спасибо, что вы меня не убили. Дело в том, что у меня ещеостались очень важные дела, и поэтому нужно еще немного пожить.

Он не выронил дубленочку только потому, что уже повесил еена плечики, а плечики пристроил в шкаф.

Ну и ну! Эта особа находится у него каких-то десять минут, ато и пять, и за это время умудрилась уже который раз поставить его в такойтупик, что остается только глазами хлопать от растерянности.

Значит, у нее неотложные дела? И только поэтому хочетсяпожить? А завершив их, она что, застрелится?

Нет, понять что-либо в ее поведении совершенно невозможно.Раньше ему казалось, что самая большая загадка женского рода – это Лола. Но сЛолой теперь все ясно и просто – до тошноты. А вот эта штучка с косичкой…

Его вдруг зазнобило – от напряжения и недосыпа.

– Кофе хотите? Или чаю?

Она обхватила плечи руками, словно и ее тоже познабливало:

– А вы что будете?

– Кофе. У меня растворимый. «Нескафе-голд» – устроит?

– Конечно. Только очень крепкий, если можно, две или триложки на чашку, и с одной ложечкой сахару. А то я ночь вообще не спала, поэтомукак-то зябко.

Ну вот, аналогичная ситуация.

– А я думал, девушки пьют все без сахара, и кофе, и чай, –не удержался Ярослав от банальности. С другой стороны, надо же с ней о чем-торазговаривать, не сидеть же молчком в напряженном ожидании, когда онасоблаговолит высказаться!

– Да, – кивнула она, принимая чашку и с удовольствиемпринюхиваясь. – В принципе – да, именно так они и пьют. Но я же говорю, что неспала, а от сладкого кофе быстрее просыпаешься и взбадриваешься.

Все-таки у нее забавная манера говорить – такаяобстоятельная. Как будто в неторопливом нанизывании слов она обретаетспокойствие и уверенность. Как будто убеждена – звук ее голоса должендействовать умиротворяюще.

Между прочим, так оно и есть. Ярославу ни с того ни с сегостало удивительно спокойно. Наверняка она и злых собак вот так же приветливо,неторопливо пытается уговорить, чтобы не кусались!

А ему-то что бы такого ей сказать, чтобы не выглядеть совсемуж чурбаном? Да, кстати…

– А как вас зовут? Вы кто?

– Лидия Погодина меня зовут. Я пишу сценарии «Деревеньки» –ну, той передачи, в которой снимаются Лола и Иван с Валентином. Те ребята,которых вы… – Она проглотила слова вместе с кофе.

Так, все. Краткое спокойствие было разрушено. Ярославнапрягся так, словно сзади, за спиной, оказался кто-то невидимый, незнакомый,молчаливый, чьих намерений он не знал, не понимал – только ощущал опасность,исходящую от незнакомца. Так у него было однажды в жизни – еще давно, еще там,в Талкане, в Амурской области, – он тогда чудом остался жив, а потому этоощущение навсегда осталось предвестием каких-то очень больших неприятностей.

Да уж, наверняка эта сероглазая «школьница» пришла к нему недля того, чтобы рассуждать, когда девушки кладут кофе в сахар, а когда – нет! Всмысле, сахар в кофе.

Да какая разница, ко всем чертям?!

Она вмиг почувствовала вспышку его раздражения и тоженапряглась. Отставила чашку, сложила руки на груди: закрылась.

– В общем, так. Пора переходить к делу, как мне кажется.

Ярослав кивнул, глядя исподлобья.

– Лола у меня, вы о ней не беспокойтесь. Мы когда убежали изстудии от вас, сразу поехали ко мне. Там у Лолы началась истерика, и, пока я ееуспокаивала, она мне все рассказала, как и что у вас вышло.

– Все рассказала? – переспросил Ярослав. – Неужели все?!

– Ну да, – чуть растерянно кивнула Лидия Погодина. –Рассказала, что вы собирались пожениться, что она уже переехала к вам, но вамне нравилось, что она так часто задерживается на студии, на съемках, вы былиуверены, будто здесь что-то не так, очень ревновали ее, а когда она прошлойночью не пришла ночевать, потому что попала в компанию, которая собралась уИвана и Валентина, вы жутко приревновали, потеряли голову и отправились… ну…