– Шесть.

– Я посмотрю в тех, что слева, а ты в тех, что справа. Проверь везде: и в душе, и туалете. Он мог напиться и уснуть где угодно, – ее голос звучит механически, словно она робот без эмоций. Но в глазах мелькает недетский страх.

Я быстро следую ее совету и заглядываю в туалет – там пусто. Меня охватывает паника. Бегу в зал, из которого открывается вид на Сену. «Он часто засыпает тут», – с такими мыслями я подбегаю к пустому дивану, и мое сердце сжимается. Но я не даю себе времени на истерику, бегу в кухню. Останавливаюсь у двери, ведущей в его спальню. Она закрыта. И это странно. Он живет один, и у него нет привычки закрывать двери. Мне становится не по себе: никогда в жизни я так не боялась. Трясущимися руками берусь за ручку и открываю дверь. В комнате тихо и странно пахнет: спертым воздухом и чем-то еще. Очень темно, но мне кажется, что я вижу силуэт на постели. Секунду я чувствую облегчение и тихо ступаю, чтобы не разбудить его. Около кровати я замираю.

Мано. Она лежит на его кровати, одетая и не накрывшись. Я делаю еще один шаг в темноте, и моя нога на что-то ступает. Противный треск заполняет тишину комнаты. Я наклоняюсь и поднимаю обломки. Оранжевый пластмассовый пузырек из-под лекарств. Держа кусочки в руке, я наклоняюсь к Мано и легонько трясу ее.

– Мано, – тихо зову я.

Она не откликается.

– Мано, – зову я настойчивее и громче.

И снова молчание. Она похожа на фарфоровую куклу. На кровати, около ее руки, лежит второй пустой пузырек.

– Мано! – ору я не своим голосом, понимая, что она не проснется.

Я включаю свет. Загорается миллион маленьких лампочек на потолке, и я морщусь от яркой вспышки. Смотрю на Мано и впадаю в ступор: белое одеяло под ней насквозь пропитано кровью. Алая, яркая кровь на белоснежном фоне выглядит отвратительно. И в эту секунду я понимаю, что за странный запах в комнате, – пахнет железом, кровью. Я отшатываюсь, спотыкаюсь обо что-то и лечу на пол, больно ударяясь головой о комод. Затем я слышу дикий крик. Мой крик. Я зову на помощь. Так громко и отчаянно. Даже когда в комнате через минуту появляется Марион, не могу перестать орать. Я вижу, как Марион куда-то звонит, как она со злостью мнет записку, лежащую на прикроватной тумбочке. Она нервно ведет плечами, а затем смотрит мне в глаза. И я вижу, что в них стоят слезы. Марион наклоняется и крепко обнимает меня, а я больше не могу кричать – охрипла. Я лишь издаю тихие вопли. Жалкие, никому не нужные и никем не услышанные:

– Помогите…

Квантан

– Он не дал тебе по морде. Я до сих пор в шоке, – в очередной раз говорит Пьер, мой надоедливый кузен, и я еле сдерживаюсь, чтобы не нагрубить ему.

Капюсин, его девушка, стреляет в него неодобрительным взглядом, и он прикусывает губу.

В комнате царит полумрак, я слышу звуки брякающей посуды и прочей возни. Наверное, стоит извиниться за беспорядок. Вот только после разговора с Алексом и истерики Мано у меня не осталось сил.

До меня доносится шум воды из кухни, после в дверях появляется Леа – девушка другого моего кузена, Рафаэля, которая нашла стаканы, хотя я не помню, в какой именно коробке они лежат. Она садится рядом со мной на велюровый синий диван, который мне выбрала сестра. Он ужасен, но я не мог ей в этом признаться. Думал, выкину через годик, сказав, что испортил. Леа подает мне стакан воды с неловкой улыбкой. Они все здесь, чтобы поддержать меня. А я мечтаю остаться один.

– Спасибо, – бормочу я.

Пить совсем не хочется. Точнее, хочется, но не воду.

– Ты как? – тихо спрашивает она.

– Никак, – честно отвечаю я, не в силах церемониться.

В комнате сразу становится тише.

– Ну знаешь… не то чтобы ты был лучшим другом Алекса и за его спиной проделывал что-то с его девушкой… Тем более она уверяла тебя, что они расстались…

– Пьер, заглохни, – грубо бросает Раф.

Если Пьер – мастер нести фигню с умным видом, то Рафаэль – его полная противоположность. Молчаливый, но довольно вспыльчивый. Я чувствую, как он злится, но не могу понять, его раздражаю я или ситуация в целом? Он не смотрит на меня, садится на пол и хмурит брови. В воздухе повисает тишина. Никто не шевелится. В какой-то момент я понимаю: если сейчас не выскажусь, сойду с ума.

– Чувствую себя куском дерьма, – начинаю я и, прежде чем они начнут убеждать меня в обратном, предупреждаю: – Просто послушайте. Я знал Алекса, здоровался с ним, но никогда не испытывал к нему уважения. Мне он казался дурачком. Его вечные шутки, подколы, тупая улыбка на все лицо. Он бесил меня, как никто в этом мире. Каждый раз, когда я видел Мано рядом с ним, мне хотелось встряхнуть ее и сказать, что она достойна лучшего. И лучшим я считал себя. Но знаете, что я вам скажу? Я идиот, который не сумел разобраться в ситуации и не смог поступить правильно. Мне не стыдно, нет. Когда Алекс говорил со мной, глядя в глаза, я не чувствовал стыда. Лишь осознал, какое я на самом деле ничтожество.

– Что он сказал тебе в итоге? – тихо спрашивает Капюсин, нервно перебирая пальцами бахрому на подушках. Очередной подарок, в этот раз от мамы.

И опять мне не хватило смелости сказать, что подушки отвратительны. Она с такой гордостью сообщила мне, что подбирала их специально к дивану.

Видимо, я не могу скрыть своего раздражения – пальцы Капюсин замирают. Мне хочется извиниться и сказать, что дело не в ней. Но у меня нет сил на тупые разговоры. Я лишь хочу, чтобы они выслушали меня и ушли.

Я закрываю лицо руками, мне сложно делиться этим, поэтому я молчу. Алекс сказал мне, что я не мужчина, и самое отвратительное, что он прав.

Никто не требует ответа, все внимательно смотрят на меня и словно понимают недосказанное. Рафаэль молча закуривает, в комнате вновь повисает неловкое молчание.

– Ты так и не нашел ту девушку, – пожимая плечами, грустно говорит Капю. – Что будешь делать?

– Ничего, – сухо отвечаю я, стараясь унять злобу.

Я даже не знаю, как она выглядит без долбаной маски. Лишь знаю, у нее невероятные бирюзовые глаза, и, когда я смотрел в них, на душе становилось умиротворенно, спокойно, тепло. Я почувствовал притяжение, которого не испытывал ни разу в жизни. А наш танец… когда я держал ее за талию, в голове отчаянно звучала одна мысль: «Не отпускай ее, никогда не отпускай». В душе вновь разгорелся огонь, и я со злостью сжимаю кулаки. Почему она не дождалась меня? Почему?!

– Ладно, мы пойдем. Но, если тебе что-нибудь понадобится, звони, – говорит Рафаэль и резко встает с пола.

– Все наладится, – шепчет Леа.

– Все будет хорошо, вот увидишь! – пытается поддержать меня Пьер.

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. Он чувствует мой скептицизм и твердо произносит:

– Да, банальность. Но так оно и есть.