Человеческий мозг разделен на обособленные, но взаимодействующие отделы. Префронтальная зона отвечает за распознавание скрытых смыслов в социальном контексте (с учетом социальных отношений). И повреждение префронтальной зоны коры, и функциональное разделение различных областей головного мозга дают возможность объяснить некоторые типы обмана (такие как непроизвольное утверждение заведомо ложного суждения) и самообмана.

Согласно провокационной гипотезе, качества обмана, позволяющие выживать, корректируются давлением социальной группы и внутренней системы контроля и баланса. Таким образом, высшие корковые функции делают человека умелым лжецом благодаря возможности читать скрытые сигналы потенциальной жертвы. Из-за нарушения этих функций ложь становится более сырой, легко распознаваемой и воспринимаемой как патология. И, наконец, различия между конфабуляцией, фантастичной псевдологией и, вероятно, истеричным когнитивным стилем являются скорее количественными, чем качественными.

Как и у правды, у лжи существуют и свои нормы, и своя патология.

Арнольд Голдберг

Большинство людей, несмотря на известное выражение, не рождаются лжецами. Человек учится лгать опытным путем. Понятия правды и лжи непременно переплетаются, каждое из них требует присутствия другого, потому что невозможно лгать, не зная правды. Кроме того, ребенок неспособен ни врать, ни говорить правду, пока не достигнет определенного уровня зрелости в когнитивных процессах. Необходима, во‑первых, некоторая способность оценки реальности, а во‑вторых, достаточно развитые мыслительные процессы, позволяющие отличать внутренний мир от внешнего (А. Фрейд, 1965). Ложь требует представления о феномене обмана. Как заставить человека поверить в нечто, отличное от «правды»?

Для данного исследования мы разделили развитие обмана на три этапа. Естественно, границы между ними размыты. Вот эти три этапа: 1) раннее детство, приблизительно от 2 до 6 лет; 2) латентный период, от 6 до 12 лет; 3) юность, от 12 до 18 лет. При изучении процесса развития необходимо учитывать и контекст, в котором он происходит. Каждый человек растет внутри социума и подвергается влиянию внешних факторов. Поэтому мы учитываем воспитание детей, социальное окружение и значимость нестандартных (травмирующих) факторов.

До сих пор нет единого мнения: способны ли дети врать в этом возрасте. Чтобы избежать термина «ложь», для описания разных видов обманного поведения у маленьких детей исследователи используют другие лексемы, такие как ложные высказывания или псевдо-ложь (Содиан, 1991). Чтобы быть способным на настоящую ложь, ребенок должен иметь представление о чужих убеждениях. Ложь является намеренной попыткой внушить кому-то другому ложное убеждение. Считается (Лафреньер, 1988; Содиан, 1988), что представление о чужом сознании (противоречащее детскому нарциссизму) отсутствует у ребенка как минимум до 3,5 лет. Исследователи рассматривают обманное поведение в раннем возрасте как попытку ребенка быть приятным (податливым) в глазах авторитетных взрослых, или как усвоенную реакцию, позволяющую избежать наказания.

Ликэм (1992) описал три уровня лжи. Каждый предполагает расширение социального кругозора в сочетании с когнитивным развитием. Первый уровень — манипуляция поведением другого человека. Ребенок может отрицать свои проступки и обвинять другого ребенка в надежде избежать наказания или осуждения. При этом он не думает о том, чтобы повлиять на чужие убеждения. Достигнув второго уровня, ребенок учитывает чужие убеждения и старается ими манипулировать.

СПОСОБНОСТЬ ОСОЗНАВАТЬ ЧУЖИЕ УБЕЖДЕНИЯ ПОЗВОЛЯЕТ ОБМАНЫВАТЬ БОЛЕЕ УСПЕШНО.

Также ребенок понимает, что жертва обмана в будущем будет оценивать все утверждения в свете нового убеждения. На третьем уровне лжец принимает во внимание тот факт, что собеседник оценивает его намерение и искренность. Важно, чтобы собеседник поверил его словам. Таким образом, у лжеца уже есть представление о невербальном поведении и способности измерить уровень доверчивости. Эта система обратной связи позволяет значительно повысить способность сочинять правдоподобные истории.

Вульф (1949) утверждал, что дети неспособны на ложь до 4 лет, потому что они еще не знают правду. Он считал, что после 5 лет понимание лжи делается более четким, и ребенок начинает лучше отличать окружающую реальность от вымысла. Возрастные рамки обмана, установленные Вульфом, подвергались сомнению. Лафреньер описал примеры обманного поведения у полуторагодовалых малышей. По мнению исследователя, обман в этом возрасте преимущественно шутливый, он призван рассмешить и привлечь внимание. В качестве примера я могу привести случай из личной жизни, когда играл со своим крошечным сыном. Он распознавал животных в книге с картинками, при этом упорно называл зебру жирафом и громко смеялся над моими попытками его исправить. Лафреньер описывал ситуации, когда 2‑летний мальчик обвинял своего брата (которого даже не было дома) в том, что это он разлил молоко, и когда 2,5‑летняя девочка сама себя укусила, а потом заявила, что это сделал другой ребенок.

Доктор Майкл Льюис и его коллеги (1989) из Института изучения детского развития, Медицинская школа им. Роберта Вуда Джонсона в Нью-Джерси, провели очень интересный эксперимент: 3‑летним детям запретили смотреть на игрушку (при этом в комнате велось видеонаблюдение). Врач, проводивший эксперимент, вышел из комнаты и вернулся через 5 минут, чтобы спросить детей, посмотрели ли они на игрушку. 85 % детей нарушили запрет, но только 38 % в этом признались. Некоторые дети отказались отвечать на вопрос. Среди обманувших детей было больше девочек, чем мальчиков, и ложь девочек было сложнее распознать. Интересно, что совравшие дети больше улыбались и выглядели спокойнее, чем те, кто сказал правду. Дети, отказавшиеся отвечать на вопрос (все они нарушили запрет), проявляли свое тревожное состояние: их навыки обмана уступали навыкам детей, обманувших вербально.

Играя с маленькими детьми в прятки в целях эксперимента, исследователи выяснили, что 2,5‑летние дети могут сознательно пытаться вводить играющих в заблуждение. Чендлер и его коллеги (1989) из Университета Британской Колумбии заявили, что наблюдаемые ими дети «не только ловко врали и хитро сбивали соперников с толку, но и делали это с обезоруживающим восторгом».

Фантазирование характерно для малышей и для более взрослых детей, которые пасуют перед стрессовыми и сложными ситуациями (А. Фрейд, 1965). Фантазирующий ребенок в раннем возрасте может говорить о своих желаниях так, словно они уже осуществились (о каких-нибудь игрушках или поездке в Диснейленд, особенно если у ровесника это уже есть или было).

Некоторые исследователи утверждают, что ложь — неотъемлемая часть психического развития (Голдберг, 1973; Кохут, 1966; Тауск, 1933). Разрыв с родителями, особенно с матерью, — важная задача. Она решается не только на физическом, но и на психологическом уровне. Если придерживаться этой точки зрения, логично ли утверждать, что здесь заканчиваются границы одного внутреннего эго и начинается область другого? У маленького ребенка неизбежно появляются вопросы: «Принадлежу ли я самому себе?», «Являюсь ли я частью мамы?», «А она умеет читать мои мысли?»