– Как же. Поможет. Дурак ваш Свистун, – произнесла Гоната с необъяснимой злостью в голосе. Но на ее слова никто внимания не обратил. Мало ли на кого распутница зуб имеет.

Я глянула на отряд, едущий впереди. В жару мало кто парился под шлемом, но утром, когда накрапывал дождик, я от нечего делать хорошо рассмотрела эту часть амуниции. У некоторых по форме она напоминала яичную скорлупу, закрывающую только уши, у других больше походила на ведро, что ложилось на плечи, кто–то был обладателем сложной конструкции – отодвигающимся забралом, а у кого–то металла хватило только на защитную полоску для носа. Украшались шлемы тоже по разному: где–то торчала голова сокола или изгибающийся для прыжка дракон, а у кого–то на вершине красовалась пика или когтистая куриная лапа. Ну или орлиная. Я в птицах не разбираюсь.

Еще за завтраком, когда герцог бухнул свой шлем на стол, я обратила внимание, что его «головной убор» достаточно скромен. Небольшой гребень от лба до затылка, прямоугольные прорези для глаз да россыпь мелких дырочек для дыхания. Снизу полосой приклепана кольчуга. Если нахлобучить такой на голову, то полотно из мелко сплетенных колец полностью закроет плечи. Не подлезть ни пикой, ни кинжалом. Изнутри для удобства его шлем был подбит чем–то вроде войлока. А вот у некоторых воинов шапочка, вроде чепчика, одевалась отдельно, и мордатые мужики становились похожими на несуразных малюток. Смешно.

Эх! Надо бы разузнать местные названия воинской амуниции, а то так и буду писать «яичная скорлупа» или «чепчик». Но в то же время, зачем мне лишние знания? Для хроник? Если я пробуду в армии недолго, то какой смысл заучивать размер мечей и разновидность брони? Интересно, конечно, но смогу ли я, оказавшись на Земле, рассказывать о Рогуверде? Наверняка наличие портала – засекреченная информация, иначе у нас давно трубили бы о лифтах, увозящих прямиком в средневековье. А если о порталах никто не знает, то мои рассказы, как пить дать, доведут до сумасшедшего дома. Или в какую–нибудь лабораторию. Для опытов. Кстати, надо бы расспросить Конда об условиях перехода в мой мир. Вдруг я на самом деле лишусь памяти?

– Вот такие чудеса творятся у нас в армии, – вздохнув, произнес Ферд, и я вспомнила, что речь шла о редком амулете.

– Как выглядит тот волшебный шлем? – мне тоже было любопытно посмотреть на артефакт, оберегающий жизни.

– Утром будет построение, вот и полюбуешься. Точно ни с каким другим не спутаешь. Только не проспи как сегодня.

– Я вроде по звуку горна вскочил.

– Угу. А первые два сигнала, как пить дать, не слышал.

– Поздно лег. Хрониками занимался, – буркнула я, ища себе оправдание.

Но довелось мне увидеть волшебный шлем гораздо раньше. Еще до того, как наступило утро.

Впереди показались горы. Если бы я была внимательна, разглядела бы их раньше, но меня ввели в заблуждение набрякшие на горизонте тучи: они слились с такими же черными скалами, создавая иллюзию бесконечного хмурого неба.

– Мы едем туда? – я вновь села на облучок. Подставила лицо влажному ветру, дующему с гор. Я давно заметила, что в Рогуверде ближе к осени дневная теплынь резко сменяется ночным холодом, отчего жители, не рассчитывающие вернуться домой до темна, носят с собой плащи. Как у нас такой климат называется? Резко континентальный? Школьная программа мало помогала мне в чужом мире. Если и вспоминались, то такие вот ненужные мелочи.

– Разве ж нам говорят, куда направляется армия? – Шаманта продолжала идти рядом с телегой. Она ослабила узел, позволив платку сползти на плечи. Под ним неожиданно открылась огненная шевелюра. Простое лицо кухарки сразу же сделалось необычайно привлекательным. Его бледность уже не пугала – такой тип кожи соответствовал обладателю рыжих волос. Легкие пряди трепал ветер, и Шаманта неторопливо убирала их пальцами. Я даже залюбовалась этой внезапно проявившейся красотой.

– Впереди развилка, – Ферд указал куда–то вдаль плеткой. – Если свернем направо, значит, держим путь в Зохан.

– Думаешь, за кроволаком будем охотиться? – произнесла Шаманта, а я заулыбнулась, только представив, как длинная и несуразно мосластая кухарка с ухватом наперевес подкрадывается к вампиру.

– А вот если налево, – продолжал разглагольствовать Ферд, – то точно едем в горы. Хоть бы к кроволаку свернули.

Желание истопника встретиться с тварью нас удивило, и мы с Шамантой как по команде повернули к нему головы.

– Чего это? – спросила кухарка. – Рассудком повредился? Кроволак один, и герцог не дурак, чтобы охотиться за ним целой армией. Отряда обережников вполне достаточно.

– Обережников? – переспросила я. Опять новое слово!

– Мы так называем черных рыцарей, – Ферд толкнул меня плечом и кивнул вперед. Я вытянула шею, чтобы разглядеть отряд рыцарей в черных доспехах. Дорога как раз шла в гору, и конный строй был виден как на ладони. – Они в любой момент готовы сберечь тех, кто вопит о помощи. Уходят в ночь и растворяются в ней как призраки, а через некоторое время также незаметно возвращаются. А мы о той твари, что недавно лютовала, больше не слышим.

– Маги, – уважительно произнесла кухарка.

– Вымпелы качнулись вправо. К Зохану, значит, поворачиваем, – истопник вглядывался вдаль, пытаясь по штандартам угадать намерение командующего.

– А я говорю, едем в горы. Я доподлинно знаю, – упорствовала Шаманта.

– И откуда такие сведения?

– Не все черные рыцари утром к столу вышли, стало быть, часть их еще ночью отправилась в Зохан. И нам там делать нечего.

– Ферд, а почему вы не хотите, чтобы армия свернула в горы? – полюбопытствовала я.

– Холодно там, – коротко ответил истопник и отчего–то отвел глаза в сторону.

Очень скоро я поняла почему Ферд предпочел накатанную дорогу в Зохан той тропе, что уводила к скалам. Наша телега медленно проплыла мимо валуна, на котором кто–то нацарапал отчаянное предупреждение: «Направо – жизнь, налево – смятение и смерть».

– Вон, глянь, дозорный отряд вперед выслали, – Ферд был хмур, его надежды не сбылись: герцог все–таки намеревался вести армию в другую сторону. – Маги что–то почуяли.

Я, держась за плечо истопника, выпрямилась в полный рост. В глаза сразу бросилась какая–то неправильность ландшафта: впереди показался овраг, сильно смахивающий на трещину в переспевшем арбузе: он бесконечной дугой отрезал предгорье от равнины. Не знаю, текла ли на дне разлома река, но даже отсюда можно было заметить, насколько тот широк и глубок. Через обрыв был переброшен мост, и до самых гор вилась тонкой ниточкой дорога. Второй же рукав пути резко уходил в противоположную сторону. Туда, где вставал зеленой стеной лес.

Мне, как и истопнику, тоже захотелось следовать к изумрудному лесу, а не тащиться куда–то к неприветливым скалам. Трещина в земле страшила. Казалось, стоило ее пересечь, и мы навсегда уйдем в сумрак.