– Тогда зачем тянешь? Зачем мучаешь?

– Не ко мне вопрос. Это его выбор. Я его не держу. Я сразу сказала: не нравится что-то – свободен.

Я, не удержавшись, фыркнула:

– И ты думаешь, что хоть один мужчина… Да он наоборот…

– Кто бы говорил! – вспылила Рита. – Что ты знаешь о мужчинах?!

Это правда. Я ничего о них не знаю. Только то, что в книгах и кино. Чтобы с кем-то познакомиться, завязать отношения… наверное, смелости не хватает.

Рита легко вспыхивает, но и отходит быстро. Она обняла меня сзади за плечи и прошептала куда-то в макушку:

– Прости, сестренка. Я сегодня что-то сама не своя. Трудный день.

– Вечер трудного дня, – вспомнила я давно почивших, но бессмертных «битлов». – Ты не одинок, сержант Пеппер! Лейтенант Пеппер…

– Ты не сердишься на меня? – Рита опустилась передо мной на корточки.

Я молча покачала головой. Конечно, нет. Как я могу сердиться на свою Розочку. И – да, у каждой розы есть шипы, а кровь от укола ярче всего видна на белом.

02.09.2042. Город.

Университетский квартал. Макс

Оставив Феликса у дома его шефа, профессора Александра Кмоторовича, я газанул и вскоре был в центре. Чтобы объехать пробки дворами и переулками, мне не нужен навигатор. Люди вообще в последнее время чересчур привязывают себя ко всем этим бесконечным гаджетам. Даже в ближайший гастроном без навигатора не доберутся. По-моему, это то же самое, что уложить здорового человека в постель и не давать вставать. И читать – тоже. Крутить весь день попсовую музычку и мыльные сериалы. Через полгода такой персонаж и шагу на собственных ногах не сделает. Ну и с мозгом – то же самое. Гаджеты – как электронные костыли, отучают двигаться и думать самостоятельно.

Когда я получил права, помню, с ужасным удовольствием просто катался по городу, изучая улицы, проезды, дворы и переулки. Как триста лет назад первопроходцы исследовали какие-нибудь африканские дебри: тут водопад, тут гора, тут жирафы пасутся – интересно-то как!

А наш город еще и ужасно красивый. Не как тропический курорт, на который смотреть больно, а по-домашнему уютный. Наверное, потому что старинный. Я бывал во многих местах, видел и многомиллионные мегаполисы, и крошечные городишки старой Европы (похожие на наш, но все равно не то), но так хорошо мне больше нигде не было.

Поэтому, когда есть возможность, я люблю ездить не спеша. Нет, я даже в городских условиях умею «летать, как на пожар», и скорость мне, в общем, нравится. Но – всему свое время. Да и кстати, чтобы научиться «в пять секунд» добираться из одного конца города в другой (народ косится на мой «кубик»: он у тебя что, замаскированный вертолет?), сперва нужно поездить медленно. Тогда дворики, проезды и переулки становятся лучшими друзьями и сами в случае спешки подсказывают оптимальную трассу. А сэкономленные минуты, знаете ли, – это иногда цена чьей-то жизни.

Но если уж заводишь друзей (даже таких необыкновенных), нужно их время от времени навещать. Да что там – нужно. Это же такое удовольствие, ух!

Сейчас я остановился в одном из любимых своих переулков, тихом и незаметном. Вечно спешащие туристы если и забредают сюда, то надолго не задерживаются. А мне кажется, что здесь слышна душа города. Особенно в одном месте. Неподалеку от университетского госпиталя прячется в крошечном скверике неприметное кафе. Открывшись с полвека назад, оно с тех пор, кажется, не менялось. Невзрачная, даже безжизненная конструкция из стекла и металла на фоне окружающих ее домов девятнадцатого, в крайнем случае начала двадцатого века выглядит диковато. Но я испытываю к этой «стекляшке» с банальнейшим названием «Космос» нешуточную привязанность. К жаровне с раскаленным песком, из которого торчат медные турки и слоями лежит кофейный пар, к горячим печеным сосискам в пите, к ободранной стойке. К атмосфере остановившегося времени.

Поглядев на меня, никогда не скажешь, что я сентиментален, да еще и настолько. Молодой спортивный парень модельной внешности не может быть сентиментален по определению. Он просто обязан быть завсегдатаем бессмысленных шумных тусовок, заядлым покорителем женских сердец, потребляющим жизнь так же просто, как хот-доги и кока-колу.

Тем более не может быть сентиментальным супермен, хотя это-то уж и вовсе смешно. Суперменом меня считает Феликс. Как-то мы с ним забрели в бильярдную, выпили по паре кружек пива, я этого, в общем, и не заметил, а вот на него подействовало. Я в принципе не часто себе позволяю выпить – работа такая, что надо постоянно быть в форме, а Феликс и того реже – он опьянен своей наукой. Может, потому его тогда и пробило на высокопарность. Ты, говорит, супермен, как там на Криптоне?

Но вообще-то так считает не только он, только слова этого не произносят. Но те, кто мало-мальски меня знает, особенно по работе, рано или поздно начинают думать в эту сторону. Совершенно, кстати, напрасно, никакой я не супермен. Ничем от других людей не отличаюсь, человек в пределах нормы. В отличной физической форме – это да. Но гвозди пальцами не забиваю и аэробусы зубами по взлетной полосе не таскаю. Ну природой мне щедро отпущено, да и сам я не прочь посовершенствоваться. Тренируюсь, конечно, и упорно тренируюсь. А как иначе? Раз отпущено – надо развивать. И я ведь в этом не уникален. Ну да, чтобы упрямо тренироваться, нужно это самое упрямство иметь. Но кто мешает тем, кто косится на меня – ну ты типа даешь! – кто им мешает «давать»? Иди в спортзал, иди на беговую дорожку, иди в горы. Работай над собой. Но большинство почему-то предпочитают мою подготовку считать чуть ли не в самом деле «родом с Криптона». Утомляет, честно говоря. У меня даже что-то вроде паранойи выработалось. Например, я совершенно не доверяю женщинам. Все-то мне кажется, что я им интересен не сам по себе, а как некий феномен. Вроде циркового лилипута, только на метр выше. Или вовсе экзотическая зверушка. Снежный человек. И смотрят с эдаким восторгом, а на дне глаз опасение плещется: а ну как укусит!

Когда-то я хотел стать космонавтом. Даже все тесты и испытания прошел. Кстати, Феликс в нашем доме появился, как раз когда я с этих испытаний вернулся перед вторым туром. Мы с ним как-то быстро подружились, причем до такой степени, что он, сугубый ботаник, тоже загорелся – в космонавты. На что рассчитывал, записываясь в тестовую группу, ума не приложу. Выкладывался там на пределе собственных сил. Но безуспешно, разумеется. А я прошел во второй тур и – и передумал. Неинтересно стало. Бессмысленно как-то.

В восемнадцать лет, совсем не зная жизни, я понял о себе главное – мне неинтересна звездность. У меня нет того тщеславия, что тянет людей гнаться за премиями, медалями и вообще «на первое место». Мне неинтересно мериться «местами». Нет, меня не пугают ни интеллектуальные, ни физические нагрузки, наоборот, именно они меня и привлекают. Но вот всеобщее внимание – нет, это не по мне.

Быть может, потому что чем-чем, а уж вниманием я не обделен с самого детства. Мама говорит, что причина – мое редкое иммунное заболевание (до сих пор так и не знаю какое, вот глупость). Вроде как и способности мои – оттуда же. Так или нет, но под бдительным вниманием врачей (и отнюдь не каких-то там участковых из районной поликлиники) я нахожусь столько, сколько себя помню. Даже кровь сдаю раз в две недели – до сих пор. При этом – вот ведь странность какая! – я ни разу не чувствовал никаких болезненных или хотя бы неприятных симптомов. Разве что некоторый психологический дискомфорт: чувствовать себя подопытным кроликом не слишком приятно. Но я привык. Так что от моей загадочной болезни никаких минусов, одни сплошные плюсы. Может, и нет у меня никакого заболевания? Но врачам, конечно, виднее – не зря же они со мной всю жизнь возятся. Мало ли что я ничего не замечаю.