– Обязательно! – Блеск в его глазах превратился в ровное сияние, при виде которого в груди ее разлилось успокаивающее тепло.

– А чему, собственно… я обязана такой переменой в вашем настроении? – На этот раз она улыбнулась куда более застенчиво, чем прежде. Изменилось даже само звучание ее голоса – оно сделалось более нежным и женственным. Потом улыбка, расцветшая на ее губах, растаяла. Внутри у нее зазвучал противный голосок, который настоятельно требовал: «Заводи машину, заводи машину…» Тем не менее она не могла пошевелить даже пальцем. Дэниэл же на время отвел взгляд, но только для того, чтобы сосредоточить все свое внимание на ее губах. У Нии от страха расширились глаза. Нет, этого она не хотела. Все происходящее стало слишком опасно. Ей не следовало играть с огнем. Это было так неразумно. – Не надо, – прошептала она, выражая слабый внутренний протест и свой страх в одной коротенькой фразе.

Но Дэниэл не обратил внимания на ее робкое возражение. Он согнулся еще больше, так что его лицо оказалось вровень с ее. Теперь они находились не просто в опасной близости, а в чрезвычайно опасной. Она снова попыталась воспротивиться, в отчаянии замотав головой, словно желая отогнать неведомую силу, которая невесть откуда взялась и теперь намеревалась соединить их с Дэниэлом. Но было уже поздно. Его горячее дыхание коснулось ее щек, отчего она сразу сделалась тихой и покорной. Тогда он медленно преодолел очерченный ею магический круг и коснулся ее губ поцелуем. Нежность и сладость поцелуя мгновенно переполнили ее целым сонмом разнообразных чувств. Он был легок и мимолетен, этот поцелуй, но губы Нии воспламенились, словно коснувшись жидкого огня. Она едва не застонала, когда Дэниэл на секунду оторвался от нее, но тут же последовал новый поцелуй – столь же легкий и порхающий, что и предыдущий. Когда он снова прижал свои губы к ее устам, они показались холодными как лед, зато щеки у нее запылали румянцем, а в глазах затрепетало желание.

Губы Дэниэла касались ее снова и снова, и Ния таяла от этих нежных прикосновений, словно мороженое на горячей плите. Ния уже не сопротивлялась, а нетерпеливо ждала поцелуя еще и еще… Ощущения, которые пронизывали ее при этом, были столь острыми, что на время она едва не лишилась чувств. Губы Дэниэла властвовали над ее устами. Казалось, она снова слышала его голос, командовавший: «Ну же, девушка, не трусь!» И Ния покорно подчинялась, не успевая удивляться своему послушанию. Взгляд Нии стал доверчив и мягок, и чувства ее, которые возникали от этой неожиданной, но такой желанной близости, оказались сильнее всего, что она испытывала в течение нескольких последних лет. Она была поражена необыкновенной силой его притягательности и безмерной властью, которую он приобрел над ней. Он буквально управлял сейчас всем ее существом, а она только ждала и восхищалась. Дэниэл был совершенно изумлен в глубине души той степенью беззаветности, с которой она предоставила в его распоряжение свои нежные губы. Чувствуя нарастающее влечение, он все сильнее и сильнее приникал к ее рту. Закрыв глаза, она вдыхала его запах, в котором самым причудливым образом переплелись ароматы кофе, сливок и пряных трав, приправлявших итальянский салат.

Почувствовав, что она изнывает от наслаждения, он еще больше увеличил напор и уже увлажнял ее губы кончиком своего языка. Дрожь неосознанного желания пробежала по ее позвоночнику и устремилась к низу живота.

Неожиданно громкое восклицание, а потом пронзительный посвист прервали эту идиллию и отбросили их друг от друга. Волшебство момента было грубо нарушено, и они разом вернулись с небес на землю.

– Неплохо, тренер, неплохо!

– Продолжай то, что задумал, человек!

– Ай да Профессор… навались-ка еще!

Отвернувшись от нее с протяжным тихим стоном, Дэниэл медленно распрямился. Еще мгновение его глаза не расставались с глазами Нии, безмолвно извиняясь. Потом он повернул голову и вонзил взгляд в троих брейкеров, пересекавших пространство автомобильной стоянки. Прежде всего Ния обратила внимание на то, что каждый из этих троих был значительно выше ростом, чем Дэниэл. Они, будто огромные башни, нависали над ним. Потом ее поразило другое – отношение этих парней к своему тренеру. Дэниэл не сказал им ни слова, а просто смотрел на них, сжав кулаки. Игроки, будто ощутив превосходство, мигом стушевались, оставили свои шуточки и торопливо зашагали к поджидавшей их машине, меряя стоянку длинными ногами, словно несколькими циркулями. Так и не сказав больше ни слова, не отпустив ни единой шутки, они быстренько забрались в автомобиль и сразу же дали газу. Надо сказать, эта молчаливая демонстрация силы со стороны Дэниэла выглядела великолепно – настоящее шоу, да и только. Тем не менее, как бы ни было впечатляюще все, что произошло, очарование момента близости с Дэниэлом пропало, и Ния, что называется, очнулась от сладкого сна.

Когда Дэниэл снова повернулся к ней и открыл было рот, чтобы заговорить, Ния протестующе воздела руку. Заметив, что она находится в подавленном состоянии, мужчина не решился приблизиться к ней и остался там, где стоял.

– Мне пора ехать, – хрипло прошептала она, включила зажигание и подала машину назад, чтобы развернуться и выехать со стоянки. Завершив этот маневр, она покатила по направлению к шоссе, не оглядываясь. Ей было необходимо как следует подумать. Холодный ветер врывался в салон сквозь опущенное стекло, постепенно успокаивал ее разбуженные чувства и прибавлял ясности голове. Ей понадобилось как минимум двадцать минут езды с ветерком, чтобы по-настоящему осознать, что произошло.

Из всех обуревавших ее в тот момент чувств и эмоций главным оказалось чувство вины и злости на себя. Впервые за все время работы в журнале она не справилась с заданием. Да, конечно, Дэниэл Стрэйхен сказал ей, что подумает над ее предложением, но – по большому счету – согласится ли он на интервью? Нет! Ния чувствовала это всеми фибрами своей души.

Но она нисколько его не винила. Честно говоря, ей даже не хотелось, чтобы он уступил, сдался. Дело в том, что она верила: он сказал ей правду. Дэниэл не испытывал ни малейшего желания выставляться перед всем миром и убедил ее в этом и словами, и делом. Продолжать давить на него означало пытаться разрушить нечто очень важное – ее же собственное уважение к нему как к порядочному человеку.

За те несколько лет, что Ния занималась журналистикой, она привыкла полагаться на инстинкт, оценивая особенности характера героя своего будущего репортажа. Она ошибалась редко – обыкновенно первое впечатление оказывалось правильным. Возможно, в нем недоставало глубины, но самую суть человека она всегда угадывала верно. Сегодняшний герой, Дэниэл Стрэйхен, показался ей мужчиной с сильным характером, преданным своему делу, честным и благородным. Однако заявлять об этом во всеуслышание было бы пошло. В этом-то и заключалась причина ее внутренних разногласий.

Он ее поцеловал. Она поцеловала его. По всем писаным и неписаным законам журналистской этики она совершила ошибку – нарушила одно из главных редакционных правил, так сказать, основу основ. А ведь она могла догадаться, что атака такого рода последует – особенно после того как Дэниэл столь многозначительно произнес: «Я голоден». Тем не менее она растаяла от первого же его прикосновения и почти не оказала сопротивления. За каких-нибудь несколько часов общения она напрочь забыла, что перед ней человек, у которого она должна была взять интервью, что она, в конце концов, на работе. Нет, все ее внимание сосредоточилось на его мужских достоинствах – еще бы: рост, сила, фигура – весь его облик буквально был окружен плотной аурой непобедимого обаяния – и внешнего, и внутреннего, и какого только угодно. Но все равно, как, спрашивается, могло произойти такое?