Доложил генерал сухопутный, протараторив, в конце представился командующим сил Приморской области. Отступил с лицом порозовевшим и шеей втянутой, что смешно на генерала старого смотреть.

— Что вы здесь устроили? — Раздалось от принцессы негромкое, но строгое!!

И люди затаились ещё больше.

— Вы ж смотр…– начал командующий неуверенно, глядя, как продолжает чеканить в сторону принцессы наш генерал.

— Какой смотр? Я ж сказала, на юнкеров хочу поглядеть, а вы вероятно решили парад Победы над японцами на Байкальской площади переплюнуть?

— Виноват, Анастасия Николаевна, — проблеял командующий, ещё больше втягивая шею в грудь.

Мотнула головой принцесса с укором и перевела внимание на приближающегося начальника училища.

Встала вся внимание, выслушала и его доклад.

— … юнкера по вашему приказу построены!

— Иван Степанович, но ты–то меня знаешь, какие парады? Какие смотры? — Простонала принцесса. — В наше время что праздновать?

— Виноват, Анастасия Николаевна, — повторил за командующим и наш генерал.

— Ну как вот с вами разговаривать, господа военные? — Развела руками принцесса и кивнула. — Ну чего там дальше, раз уж собрались?

Кто–то в строю командования продрал горло.

— Ах, да, — раздалось от принцессы на выдохе. — Вольно, господа!

— Вольно!! — Продублировал команду главком.

Но ничего особо не изменилось.

Анастасия Николаевна прошла вдоль строя из чиновников и генералов, со всеми поздоровавшись. Пару раз вырвала руку, когда полезли её целовать любезно.

В процессе я, наконец, рассмотрел плотное свечение у принцессы на пальце. Интересно, сколько у неё частиц эрения для связи с мехаром?

На фоне робеющих командиров я даже успокоился. Ни одни мы тут семью потами исходим. Вон как скачут вокруг императорской дочери чиновники. Это нам терять нечего, а им титулы, земли, положение. Благосостояние.

Конечно, Небесная и близко не занимается подобными делами, судьбы вершить — это не про неё. Но достаточно осознавать её возможности. Чтобы вон, как генералам, спотыкаться на ровном месте, дёргаться излишне, обливаться потом. Противно смотреть, как меняются такие люди в зависимости от того, с кем они общаются.

Похоже, все юнкера наслаждаются процессом, как пресмыкаются чины. Мой отец никогда не пресмыкался. И я не буду. Только свой долг исполнять хочу.

Наш генерал выскочил обратно к строю крайне неожиданно.

— Внимание! Батальон! — Закричал он на ходу. — Смирно! Равнение на!! Знамя!!

Заиграл оркестр с неуклюжим вступлением, будто половина из состава уснула, и двинули мы под удары мощного барабана!

С каждым шагом всё больше холодеет в груди и кажется, что меня клонит то влево, то вправо! И страшно, а вдруг провалюсь или рухну… Но я тяну носок отчаянно и иду по мысленной разметке. Ведущий, со знаменем в руках, с гордо поднятым подбородком и улыбкой лёгкой. За мной идёт знамённая группа в ногу. Мы как единый организм, маршируем, словно марширует один.

На меня обращены взоры юнкеров и офицеров, дам и господ со всего Владивостока, гостей из столицы, иностранцев и газетчиков…

От рези в стопе вышибается слеза, но я молю ветер, чтобы сдул её поскорее, пока шагаю до принцессы, которая встала с генералами в строй.

Вдоль командования начинаю движение. Полной стопой удар, подъём ноги с носком вытянутым, удар! Брусчатка, зараза, будто гуляет под ногами, когда принцесса в каких–то считанных метрах. Глаз с меня голубых не сводит! А я лишь могу чувствовать её взгляд, устремляя свой чётко вперёд, как заведено. Как положено. Как надо. Щёлк! Щёлк! Щёлк каблуком!

Прохожу с силой и злостью! Преодолевая очередной барьер. Смотрите на меня!

Ощущаю, как поравнялся с ней на миг. И жаром обдаёт, словно водой горячей из ведра. Пошатнуло внутри, но выстоял! И уже не болит. Лишь стонет, как проигравшее зло. Смеюсь в ответ мысленно, ликую, как при победе. Потому что сумел стерпеть и не поддаться. Не подвёл ребят и командиров.

Не посрамил твоё имя, бать.

Миновали командования строй, чуть расслабился. Мимо мехара принцессы прошли в пяти метрах. Не удержался, взглянул! Уууу какая мощь, каждая нога в мой рост. А толщиной, как у слона. Под щитами зеркально отполированного металла поршни коленей виднеются, шарниры, планки с кругами подшипников. Веет от него ураганом ледяным. Это металл с полёта ещё не остыл. Теперь потрескивает от резкого перепада температуры. Даже через музыку оркестровую слышу.

Пошёл на поворот, уже вылавливая заинтересованные взгляды со стороны пришедших зевак. Много барышень, ой много. И где же моя любимая Татьяна?

Завернули чуть дальше планируемого из–за оцепления, выйдя за границы плаца, зацепив ногами и газон, пришлось прямо по нему шуровать, ну а куда деваться? Сманеврировали уже по обстановке, благополучно встали в строй у края батальона.

— Вольно!! — Скомандовал генерал нетерпеливо.

Уж простите, нечего было столько народа сюда звать.

Снова тишина гробовая наступила. А я принцессу теперь могу ещё лучше рассмотреть! Красивая аристократка, глаза синие проникновенные, прожигают насквозь! Генералы бедные робеют, как юнцы. А она строгая женщина, но с иронией на них посматривает. Всё ведь понимает.

И револьвер с белой рукоятью у неё в кобуре уж никак не вяжется с положением в обществе.

Перешёптываются с ней делегаты. То генерал командующий на ухо подсядет, то чиновник с другой стороны. За отцеплением ещё три делегации с иностранцами стоят, явно хотят к принцессе прорваться. А ей хоть бы что.

— Так, всё, — обрубила вдруг Небесная строго, отмахиваясь от очередного чиновника, и плац снова притих. — Я сюда в первую очередь не за тем прилетела, чтобы ваши проблемы слушать. А на будущее гвардии посмотреть.

— А как же речь, ваше высочество? — Спохватился ещё один генерал, похоже, наш флотский.

— С трибуны? — Спросила принцесса с явной иронией.

— Как изволите, Анастасия Николаевна.

— Да не дождётесь, — усмехнулась и вдруг посерьёзнела. — Я не политик, пустословить не люблю. И время терять мне порою