жалко. Вот вы, командиры родов войск и соединений, вместо того, чтоб здесь за мной хвостом ходить, занялись бы подготовкой обороны города.

Услышав такое, ближайшие зеваки заахали и тихо загалдели.

— Что вы такое говорите, — раздалось от Третьякова на публику.

Генералы к принцессе в упор подскочили, буквально облепив.

— Прошу тише, ваше высочество, паника нам ни к чему, — зашептал всё же не совсем тихо главком Приморья.

— Подданные горожане должны были быть оповещены ещё месяц назад. Но вы приняли на себя ответственность. Что ж, замечательно, — продолжила песочить принцесса и дальше с нажимом: — Когда прибудут эшелоны с артиллерией? Или вы рассчитываете только на меха–гвардию?

— Я уточню этот вопрос, — пробурчал Третьяков, отступая и вылавливая прожигающий взгляд от Анастасии Николаевны. Под которым у его аж щека задёргалась.

Юнкера зашептались. Я и сам в смятении. Грядёт война⁈ Ожидают крупного наступления на Владивосток? Неужели именно по этой причине принцесса здесь с таким количеством делегаций?

Небесная двинулась в нашу сторону, отмахиваясь от генералов. Но встала вдруг, как вкопанная, как раз на линии, где мы со знаменем прошли.

— Это что? — Указала на брусчатку.

Сразу трое генералов, среди которых наш самый первый, чуть ли на колени не упали, чтобы рассмотреть. А я и отсюда вижу. След кровавый на брусчатке.

Твою дивизию. Меня аж в холодный пот бросило.

Принцесса слева направо взглядом весь путь сопроводила, откуда тянется и куда уходит. Офицер полиции выскочил, по следу рванул до газона. А там дальше всё, разводит руками.

Смотрю на сапог с бешено бьющимся сердцем. Похоже, дырку под подошвой землёй забило. А кровь–то моя.

Чувствую, в носке хлюпает.

— Разберитесь, — раздаётся от принцессы устало.

И она идёт сразу к началу батальона, где и знамённая группа, с которой начинает свой строевой смотр! За ней хвостом ещё шесть генералов и восемь чиновников. Тоже, видимо, посмотреть на нас хотят.

Комбат первым представляется, голос его дрожит.

— … жалоб и предложений не имею.

Принцесса кивает в ответ просто, оглядев с ног до головы. К следующему, как положено приставным шагом. А я уж подумал, не знает она устав.

Ротный наш с комом у горла доложил, как положено.

Улыбнулась, кивнула, передо мной встала!

И меня вновь жаром обдало. Я выше её почти на голову, мне и поверх легче смотреть, но так и тянет взор к глазам её, как ночного мотылька в огонь. Комбат уже крякнул, горло продрав. Мол, не тупи юнкер.

Чуть помедлив, представляюсь:

— Юнкер третьего взвода, первой роты Сабуров, жалоб и предложений не имею.

Отчеканил на удивление уверенно. И даже голос не задрожал.

А в ответ тишина, которая тут же меня смутила. Опустил всё же глаза на неё. Смотрит вопросительно и хмуро! Грудь проморозило от мысли. Поняла, что я наследил⁈

Нет… Не в этом дело.

— Ты князя Константина Сабурова сын? — Спросила с нажимом.

К горлу ком предательский подступил, потому что нутром всё почуял. Проглотив его с болью, выдавил:

— Так точно.

Принцесса в лице аж поменялась. Не ужас, скорее гнев отразился. А у меня сердце уже готово выпрыгнуть из груди.

Обернулась к начальнику училища, который тоже вдруг стал меня сверлить ненавистным взглядом. Впрочем, как и вся делегация за Анастасией Николаевной вставшая.

— Что он здесь делает? — Спросила генерала, отступая на шаг. — Ему не место в таком училище, решите этот вопрос. И поскорее.

Сказала, будто меня здесь и нет.

— Исполним, ваше величество! — Отчеканил начальник училища с радостью.

Принимаю удар, стоя, чуть не пошатнувшись. Потому что земля из — под ног… Слышу и ушам не верю. Неужели это происходит со мной?

Небесная принцесса снова на меня взирает, как на врага.

— Дааааа, Сабуров младший, — протянула она мстительно. — Упустила я тебя из виду. И по закону подлости ты здесь. Глаза мне мозолишь.

Молчу. В душе воцарился хаос, сыплется всё, что дорого по осколкам. Цели, смысл. Идеалы.

— Так, юнкер Сабуров, передайте знамя и покиньте строй! — Скомандовал начальник училища, голос которого показался мне жалок, а сам он ничтожно мал.

— Не положено передавать! — Рыкнул я сквозь зубы и выдержал взгляды всех чинов.

— Да что ты себе позволяешь⁈ — Закричал начальник училища и затрясся весь.

— По уставу не положено! — Стою на своём, сжимая знамя крепче.

— Заберите, у него, — тычет генерал на моих соседей.

Юнкера с перепуга пошевелится боятся, но один всё же полез неуверенно. Дёрнул, но бесполезно, стою, как статуя. Хоть убейте, не отдам. Смотрю уже сквозь лица. Делайте, что хотите. Но знамя не отдам.

— Прекратите, — раздалось вымученное от принцессы. — Пусть стоит. Завтра чтоб духу его здесь не было.

Свершила судьбу и пошла к следующему юнкеру.

— Что ж ты, Сабуров, — раздалось от ротного с укором. — Не гневил бы, может, обошлось.

— Что рот разевал? — Добавляет комбат, мимо проходя хвостом за Анастасией Николаевной. — Самому уже терять нечего, так отцов командиров подводишь. По тебе и о них судить будут.

Молчу. И вины своей не вижу.

— Юнкер первого взвода, первой роты Опухов, жалоб и предложений не имею, — представляется принцессе мой товарищ сдавленным голосом.

Дальше всё, как в тумане. Отголоски разговоров Небесной с юнкерами слышу. Как она мило беседует с ними, как браво отвечают, набираясь смелости. Всё лесть. Говорит, что мехаводов больше надобно, чем прежде. Всё ложь.

Первую шеренгу прошла с начальством, которое за ней хвостом. Скомандовали, три строевых сделал, как неживой. Стою дальше. Скомандовали, вторая шеренга три строевых…

Торжественный марш объявили! Кажется уже иронией. Но всё, как на репетиции делаю под гром оркестра. Прохожу со