И не могла я сообщить этой миловидной женщине, что меня – её последнюю надежду на то, чтобы докопаться до истины – отстранили.

Собираясь с мыслями, я сообщила уверенно:

– Я сейчас приеду за ключами.

– Спасибо, мисс Робертсон, – всхлипнув вымолвила оппонент, – ко мне Стражи приходили, но я ведь ничего толком и не знала о последних годах жизни сестры, поэтому не рассказала.

– Вы правильно поступили, Кларис, я буду у Вас через двадцать минут.

Ну уж нет, я верну себе право расследовать дело Леврин! И никакой Дэниэль мне не указ. Тот волшебный пинок, что требовался, это звонок Кларис. Я и так затянула с отчётом.

Забрав ключи от дома Леврин и получив её адрес на скомканом клочке бумаги, я торопливо сунула в карман бежевого плаща.

Подняв воротник плаща, я постаралась спрятать голую кожу шеи от промозглого северного ветра. Серые тучи, что наползли закрыв собой нежно-голубое летнее небо, собирались окропить город дождём.

– Только бы не ливень, – буркнула я себе под нос, косясь на нависающие грозовые тучи.

Через сорок минут я уже топталась на пороге неприметного, вполне заурядного одноэтажного домишки из красного кирпича.

Подобрав ключ из целой связки, я, оглядевшись вокруг, юркнула в дом.

Да, не помешало бы и соседей опросить.

Исследовав основную часть дома, вывод напросился неутешительный: Леврин давно здесь не была. О чем свидетельствал срок годности на молоке в холодильнике месячной давности.

В раздумьях, я вышла из дома. Маленький дождик, напоминающий морось, только начинал накрапывать, но не это сейчас волновало меня больше всего.

Отойдя на нескольких метрах от дома Леврин, погруженная в свои мысли, я не сразу почувствовала, что что-то не так.

Оглянулась и заметила старую модель кара, выезжающую с парковки возле придорожного кафе и медленно движущуюся в одном направлении со мной.

"Стражи? Отступники? Воры?" – перебирала а голове всевозможные варианты, но с каждым шагом мне становилось не по себе.

Нехорошее предчувствие зародилось в душе.

Я завернула за угол и оказалась в небольшом узеньком переулке, где с трудом проехал бы автомобиль или аэрокар.

Я шла вперёд по пустынной дорожке, где как назло в этот момент не было прохожих. Кар неторопливо следовал заза мной, будто неведомый охранник.

Я обратилась вся в слух и, распахнув плащ, покрепче сжала рукоять бластера, что висел за поясом. Так и шла, готовая в любой момент выхватить.

Пройдя глухой переулочек, я всё же ускорила шаг и завернула на единственную дорогу, ведущую к остановке, где более или менее было людно. Дорога проходила через небольшой мостик и прилесок с обеих сторон. По бокам только грязные канавы и пологий склон в овраг.

– Не самое лучшее твое решение, Николь, но, была-не была, – подбодрила я себя.

Дойдя до спредины моста, что-то заставило меня оглянуться.

Кар, взревев двигателем, сорвался с тихой бесшумной езды и уже стремительно нёсся на меня, неумолимо приближаясь.

Считанные секунды, я успела только подумать, что деваться мне было некуда.

Спрыгнуть с моста? Завалиться в канаву с ядовитыми кустами?

Сердце гулко колотилось, но, мой механизм защиты, посчитал, что самое время, чтобы впасть в ступор. Я застыла, не сумев пошевелиться.

Были только я и слепящий свет фар.

За мгновение до столкновения, перед глазами пронеслась яркая вспышка синяя, мерцающая, обволакивающая. Время замедлилось.

Я видела каждый взмах крыльев пролетающей птицы, что спугнул шум приблизившегося кара.

Видела шелест листвы на деревьях, как листья медленно колышутся, словно плывут в воздухе. Видела как медленно, словно в невесомости, разлетаются капли брызг из лужи в разные стороны от воздушных неактивных двигателей аэромобиля.

Секунда, две, три…

И меня, словно потоком ветра, резко снесло в сторону..

Жесткое приземление в злосчастную канаву, ушиб бедром, и я кубарем покатилась вниз, собираясь на своем светлом плаще цвета капучино, всю грязь и траву, что прилипала ко мне, с каждым моим кувырком, приближая к бездне оврага.

Время мгновенно отмерло.

Сверху навалилось что-то тяжёлое. Вернее, кто-то. Он держал крепко мое предплечье, второй же ладонью сжимал мою талию, крепко прижав ладонь к спине. Я слышала его тяжёлое дыхание мне в макушку и мы, обнявшись, уже вместе кубарем летели вниз.

В темноте позднего вечера без света фонаря было трудно произвести идентификацию этого спасителя.

Вдали слышался звук отдаляющегося кара с несостоявшимся убийцей у руля.

Когда я и мой неведомый спаситель вдоволь прокатившись по пологу склону, рухнули в овраг, в мокрую траву и какие-то кустарники, Я запаниковала, стараясь спихнуть тело, но…знакомый запах парфюма ударил в нос и я отчего-то занервничала ещё больше.

– Ты… тяжёлый… слезь, – возмущённо пробурчала я, отпихивая с себя тело, хотя, хотелось расплакаться от переполнявших меня эмоций страха, благодарности и облегчения.

Даже не думала, что я буду настолько рада увидеть его здесь и сейчас!

– Это вместо слов благодарности, я так полагаю? – сверкнул пронзительный взгляд светло-серый, ледяных, как айсберг, глаз.

Я лишь хмыкнула нервно.

Блондин разжал руки, выпуская мое предплечье и бедро из своих крепких рук, усмехнулся и скатился с меня в сторону, не вставая, переводя дыхание.

Так мы и лежали на спине, уставвясь в ночное звёздное небо. Я переводила дыхание, сердце колотилось, будто я пробежала стометровку. Дэниэль, кажется, тоже.

– И как это понимать, Ники? – чуть хрипло поинтересовался блондин.

Отчего его голос стал ещё более низким, глубоким.

– Меня хотели убить, – голос дрогнул от осознания только что произошедшего.

– Неужели?, – усмехнулся саркастично.

Мы какое-то время ещё молчали. Я прокручивала в голове события. Запечатывая происходящее в памяти в виде образов. Знать бы, кто сидел за штурвалом кара.

– Дэниэль., Спасибо…если бы не ты…

В носу засвербило. На глаза навернулись слезы и я пошире открыла их на мгновение, всматриваясь в виднеющиеся на небе яркие звёзды.

Огромная голубовато-серебристая луна освещала небо, придавая ночи синеватый оттенок, словно наложили фильтры. Если не произносить вслух проблему, то ее как бы и нет. Этим руководствовалось мое сознание после пережитого стресса. Но стоило облачить мысль в слова, как от осознания произошедшего стало дурно.