подавляло их. Когда я оглянулась назад, мне показалось, что я смотрела в зеркало, но с другой точки зрения.

Никто не мог предсказать будущее, что было прискорбно, поскольку я бы с радостью отдала свой трастовый фонд человеку, который мог бы составить карту взрывчатых веществ, которых мне пришлось бы избегать на моих надвигающихся минных полях. У меня всегда были минные поля, и как бы я ни училась уклоняться от бомб, насколько это было возможно, это никогда не было надежным или безопасным. Постоянно получать порезы от осколков, от ответного удара — это было неизбежно. Я не ожидала, что это прекратилось бы в ближайшее время.

Я не жила действительно настоящим. Я была ходячей тушей, выносливой и скользящей по течению повседневной жизни, изучая степень ради будущего, которое, я не была уверена, что дожила бы, чтобы увидеть. Это казалось душераздирающе бессмысленным, и я уже не в первый раз задавалась вопросом, действительно ли я вообще хотела учиться, тратить все эти годы впустую.

Но, возможно, это не напрасно, — сказал мне тихий голос в моей голове. Надежда была сложной эмоцией, которая играла в моем сознании и иногда брала верх над рациональностью.

За последние несколько недель в кампусе я часто видела мельком парней, которые когда-то были людьми, вокруг которых вращался весь мой мир. У них не было недостатка в друзьях или поклонниках; меня это нисколько не удивило. Дело было не только в том, кем они были, но и в том, какими они были, как они действовали, и в ауре опасной энергии вокруг них, привлекающей людей. Люди хотели быть ими или быть с ними. Незнакомые люди, вероятно, пожертвовали бы своими близкими ради возможности побыть в их присутствии.

Я зашла в одну из больших общих комнат, на мгновение забыв, что это их основное место для тусовок. Обычно я старалась избегать этого места, как будто от этого зависела моя жизнь. Быстро остановившись, я заметила Техаса и главную дрянную девчонку Барби, которые практически насухо трахали друг друга на одном из самых больших диванов, причем в непосредственной близости никто не сидел. Я чувствовала, как между ними разгорался жар, и я только что вошла. Господи.

Окинув взглядом остальную часть зала, я увидела, что другие отвернулись от премьерного шоу, явно либо привыкнув к нему, либо не желая обращаться к нему. Хотя я видела, как несколько парней быстро переводили взгляд туда-сюда, стараясь не быть слишком заметными, демонстрируя очевидные стояки, упирающиеся в штаны. Это заставило меня фыркнуть, потому что это были просто типичные парни. Я зажала рот рукой, чтобы не издать ни звука, не желая привлекать к себе внимание.

Я сердито посмотрела в их сторону, наблюдая, как она терлась у него на коленях, оседлав его, исполняя приватный танец, целуя его так, словно от прикосновения ее губ к его губам зависело ее выживание. И он возвращал это в десятикратном размере, схватив одной рукой ее бедро, побуждая ее снова прижаться к нему, а другой зарылся в ее волосы, направляя движение ее головы для поцелуя.

Пока я продолжала смотреть в том направлении, нежеланная эмоция охватила меня, поползла по моим венам. Ревность. Черт возьми, нет. Я отогнала это прочь, с силой запихнув на задворки своего сознания. Я не ревновала. Да, точно.

Я могла признаться себе, что в идеальном мире те трое мужчин, которые преследовали меня во снах, были бы моими, и не нужно было бы выбирать между ними. Но сказок не существовало, и я предпочитала не лгать себе слишком часто. Это была просто нереальная фантазия, как в кинофильме время от времени. Не то чтобы я могла сказать, что меня волновало, чем все закончилось бы. Но мое зрение оставалось прикованным, наряду с тысячью других предметов, которые лежали там, чтобы их нельзя было разглядеть при свете дня.

Отвернувшись от очевидного происходящего публичного секс-шоу, я краем глаза уловила понимающую ухмылку на губах Техаса, и я просто знала, что он видел эмоции, отразившиеся на моем лице. Мысленно проклиная себя за то, что сбросила маску, я вышла из комнаты, не зная, куда шла, но понимая, что мне нужно убраться подальше от него и сцены, которую он устроил.

Поспешив по коридорам, я добралась до одного из внешних двориков, толком не помня, каким путем я вообще сюда добралась, что было не очень хорошо. Мне нужно было быть настороже, и я не могла этого упустить. Здесь меня не окружали союзники; я была в логове волков, а они кружили вокруг меня, ожидая момента, когда я поскользнулась бы, чтобы наброситься.

Я села на холодную металлическую скамью в одиночестве и улучила момент. Я закрыла глаза, чтобы отогнать все эти ненужные мысли прочь, и сосредоточилась на себе. Прошло совсем немного времени, прежде чем поняла, что кто-то наблюдал за мной, и сел на мою скамейку, когда было явно много свободных мест. Это вывело меня из себя. Личное пространство, чувак.

Склонив голову влево и закинув ногу на ногу, я обнаружила, что пара мутных карих глаз уже сосредоточилась на мне. Он повернулся ко мне всем телом, уделяя мне все свое внимание и не делая секрета из того, что оценивал меня. Я приподняла бровь в безмолвном вопросе, получив в ответ озорную улыбку.

— Это тебя заводит? — спросил Престон, пытаясь заглянуть правде в мои глаза.

Но я снова натянула маску безразличия, когда комментарии легко соскальзывали с меня, так что он был эффективно заблокирован.

— Что? — пробормотала я, совершенно сбитая с толку его вопросом, пока до меня не дошло, что, вот дерьмо, он наблюдал за мной. Наблюдал за ними.

И он увидел, как я сбежала оттуда, как подросток, ведомый своими гормонами, которого застукали за тем, чего она не должна была делать. Как неловко. Не то чтобы я хотела показать ему, что его слова повлияли на меня. Он продолжал ухмыляться мне, как гаденыш, как будто мог заглянуть прямо в мой разум и пролистать мои мысли, и мне это совсем не нравилось.

— Давай, — медленно протянул он, уводя меня в то особое русло разговора, которого он явно хотел придерживаться. — Ты была возбуждена или ревновала, наблюдая за ними?

Он снова посмотрел на меня. Несмотря на то, что я совершенствовала