коммунизм, ни в светлое будущее. Да и староват уже чтобы идти в ученики к девятнадцатилетней девушке.

— Я тоже не очень хочу в чьи-то веймы, — виновато добавил Леха. — Мне и «большим ребенком» неплохо живется. Нафиг воспитание и ответственность, их придумали бумеры.

— Ясно, — помрачнела Катя. — Давайте я попробую еще раз, прямым текстом. Илья, Алексей, для того чтобы я могла вас защищать и помогать в КСН мне нужен официальный повод это делать. Если вы примите мое предложение, он у меня появится. Если нет — нет.

— Уточни! — посмотрел Кате в лицо Илья.

— Не могу. Я и так сказала больше, чем имею право говорить.

— Тогда нет.

— Хорошо.

Пионерка сняла шлем, положив его рядом с собой, и повернулась набок, спрятав от Ильи лицо. — Тогда говорить больше не о чем. Я полежу у вас немного и пойду к себе, когда вернуться силы, — ее голос стал сух и безжизненен — Ты тоже отдохни, Илья. Туман «чистильщика» не вызывает некрозов как твейсы, и не отравляет плоть, он лишь вытягивает из нее жизнь. Но мы еще живы, а он уничтожен. Теперь выздоровление — вопрос скорого времени. Но еще с час нам лучше провести в полном покое, чтобы не было осложнений. Пусть лекарства подействуют как следует.

— Принял, — коротко ответил наемник.

Какое-то время Катя лежала молча. Илья тоже сидел спокойно, опершись спиной на поставленные друг на друга ящики с водой и пайками. Но через несколько минут он стал замечать, что плечики девушки начали мелко подрагивать, а потом до него донесся явственный всхлип. Она что, плачет?

— Катя? — негромко позвал он. — Кать, ты что там, рыдаешь?

— Отстань! — плечи девушки ходили ходуном, а ее голос не оставлял сомнений — она действительно вовсю плачет.

От этого зрелища Илье стало совсем неловко. Не ожидал он от Кати такого. Чтобы«железная» пионерка из КСН вдруг разрыдалась? Хотя, ее можно понять — коммунизм-коммунизмом, но она все-таки молодая девчонка, на которую свалилась громадная ответственность. Кроме того, Катя только что очнулась выйдя из тяжелого боя, где стойко держалась до конца и ее чуть не убили. Тут и мужики, бывает, ломаются. Ах да, она ко всему прочему спасла ему жизнь. И чем же он ее отблагодарил? Послал в ответ на просьбу и стал строить из себя конченого декадента. И кто же он после этого, а? И кроме того... а кто ему сказал, что после того как все закончится, они с Лехой точно вернутся домой? А если их «схлопнут» вместе с пузырем? Или заберут в КСН для опытов? Катя же ясно намекнула, что... Блин, но почему же он такой тугодум и до него все доходит как до жирафа?

— Кать, ну ты чего? — тронул он пионерку за плечо.

— Уйди!

— Кать, тут это... короче я передумал. Я согласен, чтобы ты стала моей вейгой.

— Мне не надо от тебя одолжений! Уйди!

— Да не одолжение это! Я серьезно! — В голове у Ильи промелькнула горькая мысль о том, что он снова ведет себя как последний подкаблучник. Любому настоящему мужику известно, что слезам женщин верить нельзя, это всего лишь их естественное оружие и не более того. И если бы речь шла о Лике, они бы на его решение не повлияли никак. Но с Катей был нюанс, который многое менял — она и в самом деле дважды спасла ему жизнь. И еще ему предстоит с ней в бой идти. Так что...

— Я тут подумал... осознал, — залепетал парень, чувствуя отвращение к самому себе. — Если тебе это надо — я не против. В конце концов, ты видишь ситуацию лучше меня. Тебе и решать что нам нужнее. Буду я твоим веймом, ладно.

— Если Илья не против, то и я согласен, — тут же передумал Леха. «Да он еще большая размазня, чем я», — удивился про себя Илья, услышав слова «эльфа». «Хороши будут веймы у нашей Катюхи, что тут говорить. Не нравится мне это! Но хрен с ним, замнем для ясности. Веймы же не куколды, а ученики в конце концов».

— Если вы и в самом деле так решили..., — Катя повернулась к ним с мокрым от слез лицом. — То пусть будет так. Я выполню вашу просьбу и стану вашей вейгой.

— Что нам для этого делать-то надо? — развел руками Илья.

— Учитывая чрезвычайные обстоятельства, надо лишь повторить клятву вслед за мной, слово в слово. Громко, четко, раздельно, под запись. Этого хватит, — сказала Катя и вытерла заплаканное лицо. — Сейчас, дайте мне только сесть... лежа такие клятвы не дают и не принимают. Лучше стоя, но в нашей ситуации... сойдет и сидя. Готовы?

— Да.

— Начинай ты, Илья. Я, Иволгин Илья Сергеевич...

— Я, Иволгин Илья Сергеевич...

— Добровольно и чистосердечно прошу Скворцову Екатерину Сергеевну стать моей вейгой.

— Добровольно и чистосердечно прошу Скворцову Екатерину Сергеевну стать моей вейгой, — послушно повторил парень.

— Клянусь быть ей верным и преданным веймом. Клянусь никогда не выступать против ее интересов. Клянусь никогда не подрывать авторитета и репутации моей вейги, и не оспаривать публично ее мнения. Клянусь никогда не злословить и не сплетничать о ней, а все наши разрешимые разногласия решать наедине. Клянусь прислушиваться к ее советам. Клянусь уважать ее, помогать ей и не совершать порочащих ее честь поступков. Да будет так!

— Этого хватит, — сказала Катя, когда Илья повторил все в точности. — Теперь ты, Алексей.

— Я, Горкин Алексей Борисович, добровольно и чистосердечно прошу Скворцову Екатерину Сергеевну стать моей вейгой...

После того как «эльф» отбарабанил текст, Катя глубоко вздохнула, обвела наемников внимательным взглядом, а потом кивнула.

— А сейчас моя очередь. Слушайте внимательно. Я, Скворцова Екатерина Сергеевна, добровольно и чистосердечно принимаю Иволгина Илью Сергеевича и Горкина Алексея Борисовича в свои веймы. Клянусь быть им верной и преданной вейгой. Клянусь заботиться о них и защищать их, помогать словом, делом и советом, прислушиваться к их мнению, оказывать им всякое содействие. Клянусь помогать им стать достойными членами общества. Клянусь отстаивать их справедливые интересы. Клянусь заботиться об их нравственном и духовном развитии. Клянусь никогда не подрывать