бою. Альбузар обмолвился, что с осени по весну уводит отряд на южную равнину — Олигархи Вольных Городов щедро платят надежной роте кондотьеров, и Ральф был всемерно настроен решительно шагнуть в эту «высшую лигу».

Преступники оказались шокированы, когда в их владения безмолвно вторглись около тысячи хорошо вооруженных воинов — по местным меркам, это могло считаться серьезной армией, доступной лишь единицам наиболее влиятельных и богатых суверенов. Несколько убогих деревень оказались сожжены дотла — у Альбузара не нашлось времени выяснять причастность местных мужчин к нападению, пусть даже в роли носильщиков. Гильдия вынесла поразительно жесткий вердикт — уничтожению подлежало, буквально, все владение обреченного феодала, включая подданных и… семью. «Грязно, для первой серьезной работы наемником — не хватало мне еще бабам с детьми головы рубить» — хмурился Ральф, сжимая верный двуручный мессер сталью пластинчатых перчаток. Впрочем, Вейссер надеялся избежать участия в наиболее неприглядной части гильдейского «заказа», ограничившись боем с уступавшими силами.

Ничтожные укрепления, подобные этому «замку», часто встречались на землях Молодых Суверенов, что в полной мере соответствовало ничтожным возможностям горе-феодалов. Лишь несколько действительно впечатляющих твердынь придавливали северную равнину тяжестью древнего камня, однако большей части владельцев земель приходилось довольствоваться несравнимо более скромными фортификациями. Для стремительно штурма оказалось достаточно двух ручных таранов, ритмичными ударами разнесших бревна ворот резиденции обреченной фамилии. Солдаты, орудовавшие этими массивными снарядами, находились под надежным укрытием больших овальных щитов соратников. Ошалевшие от нападения защитники попробовали высунуться из-за стен, дабы отогнать тараны редким огнем из луков и нескольких ручных баллист, стоивших в этих немноголюдных землях баснословных денег. Однако опыт Альбузара играючи бил сей козырь — специально для военной работы на равнине он периодически снаряжал порядка сотни стрелков, совершенно не востребованных в бесконечных стычках между южными городами. Словно косым дождем, каждая капля которого легко пронзала кольчугу с надетым под ней боевым одеянием, стрелы со стороны нападавших смели вражеских стрелков, заставив их вжиматься в обтесанные деревянные зубья бревенчатых стен. Армия Вольты разделилась на две равные части — воины, заблокировавшие ворота по разным сторонам укрепления, уже нетерпеливо поигрывали оружием, разминая руки.

Ральф стоял в первом ряду, украшая самый центр построения. Траверс поневоле испытал прилив искреннего уважения к предку, ведь неизбежное волнение молодого мужчины не несло грязной примеси страха — Вейссер побывал в гораздо более серьезных рубках. Наклонив козырек шлема, по привычке избегая прямого укола или смерти, принесенной на острие стрелы, Ральф неуловимо водил тяжелым мессером, словно успокаивая кровожадное оружие. Траверс знал, сколь слабое распространение имело клинковое оружие в прошлом Твердыни — рассудительные предки совершали выбор в пользу куда более надежных инструментов войны, таких как хальберды, топоры и всевозможные копья. Но вейтендайльский мессер выступал исключением — походя на сочетание земного меча с гигантским ножом, этот слегка искривленный тесак достигал внушительного веса порядка трех килограммов. Обладая частичной заточкой, что пролегала ближе к граненому острию, мессер могучим уколом мог поразить латника в щель между пластин. Там он презрительно игнорировал кольчатую защиту, оставляя в плоти глубокие раны, из которых стремительно выходила жизненная сила. Толстый обух позволял без опаски за целостность оружия наносить рубящие удары, проминавшие доспехи и способные переломить человеческие кости, а также имевшие немалый шанс лишить противника сознания. Толщина стали предоставляла оружейникам редкую возможность поверхностной закалки, которая сохраняла вязкой «сердцевину», оберегая дорогостоящий клинок от риска быть сломанным. Мессеры находились в обращении исключительно среди рыцарской среды Северного Вейтендайля, будь то элита городского ополчения, либо представители древних родов, проживающие в фамильных замках у морского берега.

Ральф не ждал подобающей добычи для верного боевого друга, несшего множество зазубрин наряду с иными отметинами, кои символизировали богатый стаж мессера. Когда таран, без устали расщеплявший древесину ворот впереди, закончил свою партию, защитники отшвырнули остатки створок и плотной гурьбой высыпали наружу. Дерзким ходом они надеялись смешать ряды нападавших, втягивая их в бой с наименее выгодными условиями — опасность заставляла обреченных людей действовать стремительно. Как подумал Траверс, все участники сражения понимали — напав тогда на колонну Гильдии, эти люди подписали себе неизбежный смертный приговор, и любое сопротивление сейчас походило лишь на едва заметное продление агонии.

Воины Альбузара, прикрывавшие таран, не стали вступать в бой — едва заметив угрозу, они слаженно соединили щиты в небольшую стену и сразу же вернулись к строю основных сил. Особо рьяные защитники жалкой крепости попытались преследовать их, однако моментально поняли очевидную глупость данной затеи, влившись в остальную массу соратников. Спустя несколько протяжных мгновений, зависших в воздухе, словно паутина в жарком мареве летнего полудня, Вольта резко дал команду атаковать. В это время ему что-то кричал со стены богато экипированный воин, возможно, являвшийся хозяином замка, но никто не пытался выслушать его — дипломатия не входила в заказ, выданный Гильдией. Ральф показательно вальяжно шел вперед, буквально, возглавляя строй. В поле зрения, ограниченное широкими и надежными нащечниками, ниспадавшими со шлема, он видел по бокам от себя несколько копий, с жадной готовностью устремленных на противника. В центре неровной и подвижной стены противников находился неплохо защищенный кряжистый воин. От оружия его прикрывала кожаная, слегка приталенная бригандина с блестящими наплечниками и дорогой кольчатый обер, сверкавший россыпью тысяч мелких колец. Глубокий шлем без забрала позволял Ральфу увидеть сосредоточенность лица врага, немало говорившую о его опыте — перед Вейссером находился действительно достойный оппонент. По меркам здешнего небогатого люда, этот мужчина принадлежал к суверенам, либо их ближайшему окружению.

Молодой парень подле него, перекосив лицо от злобы, втянул копье для сильно замаха — неопытный боец, защищенный лишь округлым шлемом с кольчужной полумаской, всерьез вознамерился поразить Вейссера. Ральф прочел эту медленную и насквозь очевидную атаку, поэтому выбросил острие мессера вперед обеими руками и моментально укрылся согнутой левой, без малейшего урона отведя копейное острие поверхностью лат. В этот же момент граненая северная сталь незримо ужалила парня в верх груди, оставив глубокое, аккуратное отверстие. Ральф за долю секунды выдернул тяжелый клинок и притянул его к себе, продолжая укрывать лицо крепко сжатой перчаткой. Молодой противник пока что не почуял приближение смерти, и самонадеянно вернул копье в исходное положение, примеряясь к более результативной атаке. Ральф же плавно вернул крепкий хват второй кисти на длинную рукоять оружия, и теперь водил мессером перед лицом, ожидая действий со стороны матерого местного заправилы. Молодой копейщик упорно не желал расставаться с иллюзиями собственной неуязвимости, поэтому снова обреченно атаковал Ральфа, однако в его руку впилось острие копье соседа Вейссера по строю. Заточенная сталь глубоко пропорола слои ткани