Лео на минуту задумался:

— Дай-ка сообразить. Нет. Сразу-то приказа к расстрелу я не дал, а когда ты уехала, вспомнил о нем, да подумал: вернешься — вдруг будешь жалеть? Он ведь, кажется, тебе чем-то приглянулся… Я отправил его на рудник. Он ведь здоровый детина. Значит, коли надсмотрщики не прибили и обвалом не накрыло, то точно живой.

— Знаешь, пожалуй, я наведаюсь на рудник. — Кошечка старалась казаться как можно более равнодушной.

— И зачем это тебе? — Лео даже слегка удивился.

— Интересно посмотреть, что там делается. Я ведь тоже хозяйка Джорджии?

— Конечно. — Старый Лео поцеловал дочь в лоб. — Хозяйка всего, что тут есть. Только, ради Бога, не лазь в саму шахту. Там грязно и пыльно.

— Что ты, папочка! Я только гляну с гребня и назад.

И она пошла собираться, и все ее мысли почему-то были исключительно о пленном чужаке.

Кошечка надела скромненький бирюзовый комби и такую же шляпку. Потом долго рылась в кладовке и наконец нашла маленький бинокль на шнурке.

— Ни в коем случае не спускайся в штольни. Смотри только с отвала, — еще раз посоветовал ей Старый Лео. — А то запачкаешься и надышишься черти чем. Потом будет болеть голова.

— Я все сделаю так, как ты говоришь, — весело сказала девушка. — Ты самый заботливый папочка в мире!

Она села во флаер и тронула водителя-охранника за плечо. Тот дал малую скорость, и флаер, весь дрожа, как в лихорадке, поднялся и двинулся в сторону рудника. Кошечка обернулась и помахала отцу рукой. Она продолжала смотреть в сторону удаляющейся усадьбы, пока та не скрылась за холмом.

Рудник возник как-то вдруг. Флаер вскарабкался «на горку» над очередным горбом холма, похожего на огромный бархан, и Кошечка увидела ямину шахты, огороженную рядами «колючки» и с «вышками» по углам, грузовые платформы и, как будто жавшиеся друг к другу в испуге, покосившиеся и заплатанные бараки немного в стороне.

Флаер снизился и приземлился на пологом возвышении из шлака. Девушка тут же поднесла к глазам бинокль и стала рассматривать людей, копошащихся у дыр спуска. Сгорбленные грязные невольники вручную выкатывали и опрокидывали в контейнеры скрипучие вагонетки, (а из крайних узких «дыр» вообще просто таскали руду в корзинах на спине) и опять скрывались в темных отверстиях. На противоположном отвале за подобием стола под навесом, неряшливо сколоченным из остатков пластиковых контейнеров, расположилась кучка надсмотрщиков — видно, они там систематически перекуривали. При появлении хозяйского флаера солдаты тут же бросили картишки и затушили бычки, разбежались по постам и стали усердно понукать и даже «взбадривать» резиновыми плетками наиболее медлительных невольников.

Кошечка стала пристально всматриваться в лица рабов, снующих с корзинами и занятых вагонетками. Однако транспортировкой руды наверх, видимо, занималась определенная «бригада», и через некоторое время лица (и номера на робах) стали повторяться. Землянин же среди них так и не появился.

— Слушай, а мой отец покупал рабов для рудника в ближайшие три месяца?

— Нет. Работорговцы вообще что-то давно не наведывались, — ответил солдат.

— Значит, номер чужака один из последних, — предположила Кошечка и тут же приказала водителю: — Вниз. К выходам из штолен.

— Но хозяин… — попытался было возразить охранник.

— Делай, что я говорю, и не смей проболтаться Старому Лео, — оборвала его Кошечка.

Флаер опустился на площадке около рудника. Надсмотрщики вытянулись во фрунт и поприветствовали прибывшую хозяйку нестройным «Здравия желаем». Кошечка вылезла из машины и картинно улыбнулась:

— Приветик, ребята. Кто тут у вас старший?

Вперед выступил мужчина с плетью и короткоствольным бластером, неопрятный, лысоватый и дряблый. На вид ему было никак не менее шестидесяти лет, но Кошечка знала, что он гораздо моложе, а видимое состояние — прямое следствие тлетворного влияния отравляющих паров рудника. Кошечка поманила его пальцем и кокетливо взглянула в глаза исподлобья:

— Давненько тут служишь?

— Десятый год, — отрапортовал наемник.

— Ты сейчас пойдешь в штольни и выведешь сюда последние пять номеров, — вкрадчиво произнесла Кошечка. — Сделаешь быстро — заработаешь мою благодарность.

Я не могу этого сделать, леди. Эти рабы прикованы в штольнях, а ключами ведает инженер смены. — Лицо стражника омрачилось.

— Ну, тогда позови мне того, кто с ключами, — так же «благосклонно» промурлыкала девушка и, заметив, что глаза наемника жирно заблестели, подумала, что, пожалуй, не следует с ним переигрывать.

Ждать пришлось всего несколько минут. Пресловутый инженер невольничьей смены вместе с давешним посыльным появились из ближайшего барака. При нем была объемистая сумка с номерными брелками.

— Мне нужно, чтобы сюда были выведены невольники последних номеров, — без предисловий повелительно начала Кошечка… и осеклась, потому что вдруг засомневалась: «А если земляшке присвоили не последний, а просто свободный номер?» Тогда она подумала с полминуты и продолжила: — Нет, не так. Будет гораздо лучше, если вы проводите меня в шахту и покажете рабов, которые появились на руднике последними.

— Но хозяин говорил, чтобы вы не спускались в шахту, — попытался было опять встрять водитель.

— Заткнись. Не твоего ума дело, куда собирается хозяйка. А проболтаешься моему папаше — сильно пожалеешь, — огрызнулась девушка и решительно направилась к входу в шахту, напяливая услужливо поданную каску прямо поверх шляпки.

В штольнях, где шла добыча, было темно и душно как в гробу. Кошечкин слух «окунулся» в какофонию звуков, издаваемых кирками, ломами и осыпающейся породой. Все это отдавалось причудливым эхом в извилистых коридорах, а еще временами слышалось какое-то звяканье, скрип, невнятная ругань и надрывный кашель. Фонари под сводом, казалось, совсем не горели, так как жадная порода поглощала свет. Поэтому, хотя рудокопов, судя по всему, в непосредственной близости было множество, Кошечка никого толком не могла разглядеть. Только смутные силуэты, шевелящиеся во тьме.

Начальник смены, усердно считавший ответвления, наконец остановился и указал на один из тупиков:

— Здесь работает номер 596. Самый «свеженький». Позже него никого не прибывало. — И осветил фонарем человека, долбящего киркой стену с жилой из руды.

Кошечка с трудом узнала землянина: такой же грязный и сгорбленный, в сильно обтрепанной робе, прикованный цепью за ногу, как и все остальные невольные «участники» процесса добычи.

Пленный распрямился и замер, часто моргая отвыкшими от света глазами.

Кошечка приблизилась к нему и насмешливо спросила:

— Почему же ты не здороваешься со мной так, как у вас принято? Не узнал? Или работа здесь заставила тебя забыть о манерах и вежливости?

Землянин тихо, но со спокойным достоинством и расстановкой ответил:

— Приветствую вас, леди Лилия, и сразу же прошу прощения за допущенную бестактность. Однако мне подумалось, что в данной ситуации подобная церемония была бы неуместна.

— Почему же?

— Видите ли, скорее