и до тридцати шести лет, шестеро детей и все до тринадцати лет. А также девять женщин.

— Караван переселенцев, — проговорил Кастис, стоя у ворот, около друга. Они ждали, когда все жители соберутся около них, готовые идти.

— Караван смертников, — поправил его Валанг, — Не, ну ты посмотри на их лица! Они и впрямь думают, что в сициане их ждёт смерть! Даже детей на это подтолкнули. А всё из-за каких-то слухов, распространённых эльфами. Ну спасибо, остроухие. Такое ощущение, что мы хуже даже тех олезийцев!

— Не сердись на них, — сказал Кастис, наблюдая за тем, как их окружают готовые идти в сициан сиджу, — Ты вот посмотри, какая ирония. Считают, что в нашем лагере их ждёт смерть и всё равно же идут! А ведь могли бы и остаться. Куда подевалось их самосохранение?

— Непонятные нам нравы чужого мира, — проговорил Валанг.

Когда все сиджу уже были готовы, синейцы убедились, что на этот раз припасов им хватит и двинулись в путь, строго на запад. Шли они умеренным шагом, молча, точно паломники на массовое самопожертвование каким-нибудь богам. Даже маленькие детишки не издавали ни звука, а тех из детей, кто не успевал, воины брали на руки. Вожак сиджу, старик в оборванном сером тряпье двигался около синейцев. На языке у него вертелось много вопросов, но даже он молчал.

Белый снег кружится в дали,

Солнце припекает вблизи

Отражаясь на лезвие меча

Сын вспоминает отца,

Погибает навсегда.

Поле боя, цари в крови!

Закончилась власть-

Тирана, душегуба!

Ценой жизни родной.

Тишина на поле боя,

Лишь вороны кружат вокруг,

Поедая тиранов, душегубов!

Не оставляя их земле родной.

И лишь ветер успокаивает героя,

Ласкает, обнимает

Обволакивает тьмой загробной

Принося ему вечный покой.

Валанг пел тихо, но слышали его многие. И хотя распевал он это на едином языке Олиела, для него слова звучали на синейском.

— Колосос фирей селоанен дилианис, — повторил Кастис первую строчку песни на синейском, — Чья это песня?

— Не знаю, — ответил Валанг, — Давным-давно я услышал её от сапожника в Калко. Тогда я ещё был кузнецом, ковал маски и оружие. Но время изменилось, и сейчас я здесь. Знаешь, когда всё это закончится, я открою свою мастерскую. Надоело воевать, уж слишком много смертей я повидал. Здесь, в Олиеле, в уничтожении мира Фрайс-4. Олезия— мой предел, больше я за оружие не возьмусь. Хватит, хочу дожить мастером доспехов и оружия. А что ты будешь делать дальше? — обратился Валанг к другу, — После всего этого?

— Не знаю, — ответил Кастис, — Как и ты, вернусь в Синею. А что дальше, будет видно. Занятий в Синее множество, найду которое душе ближе.

Пройдя с десяток харлигиев, караван остановился. Пообщавшись с вождём сиджу, синейцы решили переждать ночь на поляне сбоку от маленьких зарослей с парой десяткой деревьев, которые имели красно-зелёную кору и серыми листьями в четыре ладони. Обойдя заросли, синейцы убедились, что они безопасны и все в них по очереди стали справлять свои нужды, после чего зажгли костры, перекусили и начали готовиться ко сну.

— Хоть бы тихая ночь была, — проговорил Валанг. Сидя в тени дерева, он кинжалом вырезал из дерева статуэтку синейца в полных доспехах.

— Тихая, не тихая, — задумчиво произнес Кастис, глядя на огненные языки костра, — А вот чтобы без приключений! Хочется хотя бы перед походом отдохнуть. Тогда уже некогда будет. Опять сеча, крики, кровь и бесконечный град стрел над головой. В общем-то, всё как обычно.

— Да, — согласился Валанг. Доделав свою статуэтку, он передал её пятилетнему мальчишке, сидевшему на руках у матери, — Раньше я всё это любил, а после сегодняшних ужасов даже не знаю. Может даже, и ненавижу, боюсь.

— Все боятся, — подбодрил его друг, — Даже самые отчаянные и бесстрашные. В этом нет стыда и позора. На поле боя непростительны лишь предательство и трусость, а страх, слёзы… даже самые легендарные воины пускали слезу. Не бойся открывать свои чувства.

— Ага, как же, сейчас возьму да и расплачусь! — выкрикнул Валанг, — Не дождешься!

Придав лицу злой вид, Валанг лишь вызвал у Кастиса смех. Улыбнувшись, мелигианец поправил висевший на поясе меч и лёг на траву, отвернувшись от костра. Его бок тут же стал подушкой для двоих малышей. Как ни странно, но не только малыши, а все остальные сиджу старались держаться как можно ближе к синейцам. Ведь слух о том, что синейцы— это боги и их сыновья, ходит по Олиелу до сих пор. Вот сиджу и посчитали, что они охраняют их не только здесь, но и во сне.

Загадочная музыка, смешанная с пронзительным воем, доносившиеся где-то невдалеке, постепенно возвратила Кастиса из небытия. Мягкая, она порой звучала очень быстро, затем резко успокаивалась и снова начинала набирать скорость. В её исполнении участвовали три инструмента, и только один был синейцу знаком— душераздирающий орган.

Но как только Кастис открыл глаза, песня тут же исчезла. Был ли это плод воображения, или остаток ушедшего сна, осталось загадкой, а вот странный вой остался. Противоестественно было его звучание — если скрестить свист ветра в зимнюю метель и вой волка, да и придать этому менее резкий звук, выйдет вполне похожее на то, что Кастис слышал.

Стараясь не подниматься и не делать резких движений, Кастис отвернулся от давно погасшего костра и без шума подполз к Валангу. Нажав на тайную точку в районе головы, он быстро разбудил друга. Уже давно набравшиеся жизненного опыта, Валанг открыл глаза и не поворачивая головы осмотрелся. Повторившиеся странный вой заставил его медленно взяться за рукоять меча, который всё время находился у мелигианца на поясе и не мешал ему спать.

— Что это? — еле слышно прошептал он, обратившись к другу.

— Не знаю, — так же тихо ответил Кастис, — Я сам только что проснулся.

— А где охрана?

— Спят, — нащупав рукоять топора, Кастис добавил, — Не нужно их винить, они очень устали.

— Хорошо, — согласился тот, — Но надо же выяснить что это за вой.

— Согласен, — медленно обернувшись, Кастис стал отползать подальше от погасшего костра, погружаясь в ночную бледно-зелёную темноту.

Убрав руку с эфеса, Валанг лёг на живот и беззвучно пополз в противоположную от Кастиса сторону. Обогнувкостёр, он двигался так, чтобы не задеть спящих сиджу, которые, к счастью, не проснулись. Неужели здесь все спят таким глубоким сном?

Пробравшись сквозь кусты, он оказался около огромного поля, трава которого едва доходила до лодыжки. Слегка приподнявшись, Валанг осмотрел поле, благо он родился в Колерии и все синейцы из этой провинции отлично видят в темноте. Не найдя ничего подозрительного, он вскочил на