черта этот Хэнтер попал в вице-президенты? Каким образом это случилось? Кажется, Хэнтер понизил стоимость чего-то. Быть может, тут была и ошибка. Проклятье! Вся организация разваливается. Например, этот субъект! Ведь у компании имеется не один десяток людей, знающих досконально батарейное дело? Зачем он сюда ввязывается?» – Затем его мысль переносилась к м-с Прат. М-с Прат! М-с Прат! Как бальзам для души. Он сейчас мог бы ее видеть на ее веселой квартирке в западной части Центрального парка, квартирке, выходящей окнами на зеленые ковры парка и на его сверкающие озера. Она как раз в эти часы была там, со своим веселым голосом и глубокими спокойными глазами и со своей музыкой. В голубом матинэ. Он вспоминал день, когда он купил для нее матинэ во французском магазине на Пятой авеню. Она была там, у себя, а он был здесь. М-с Прат! Одна горничная и шофер! Своя манера жить. М-с Прат в своей прохладной, лежащей на теневой стороне квартире! Он мог провести там целый день, лежа в пижаме и покуривая, и никто бы не вызвал его по телефону…

Эллермановская автомобильная компания – одно из гигантских предприятий в стране. Это он превратил ее из маленького ребенка в гиганта. М-с Прат говорила, что она с сердечным трепетом смотрела на огромную эллермановскую рекламу, бросавшуюся всем в глаза на Бродвее. Она могла видеть ее из окон своей квартиры. М-с Прат! Как это у него с ней началось? Боже мой, женщина, что магнит…

«Этот Хэнтер – прямо невоспитанный дикарь. Я покупаю мозги и заставляю их работать. Он ничего не смыслит в организации дела. Хорошо, я ему покажу, что Ричард Эллерман всегда ведет свою собственную линию… М-с Прат… У нее никогда до того не было любовника. Бедное маленькое робкое существо – она была действительно трогательна! Трогательная вдова. Ничего не понимающая в жизни. Жила уроками музыки. Маргарет Прат… Маргарет! Маргарет! Женщина из хорошей семьи. Совсем не корыстолюбива. Прямо поразительно!.. Женщина с тонкой душой, пробивающаяся сквозь грубый, испорченный мир! Что бы сталось с ней без меня? Вот для чего нужны деньги – помогать людям! Я ее испытал – она не корыстолюбива… Вернула чек на десять тысяч. Очень благодарна, но она, действительно, не нуждается в нем! Это решило все. Не корыстолюбива… Замолчит ли он когда-нибудь?.. Она могла иметь сто тысяч в год, и она это знает. Пятьдесят тысяч… Вот и все… Быть может, чуть-чуть побольше. Пятьдесят тысяч в год, а она могла иметь вдвое больше…»

В сущности, Ричард Эллерман по своему действительно любил м-с Прат. Любовь была для него своего рода игра в куклы: одевать женщин, слушать их нежную болтовню и… жгучее удовлетворение обладанием, ощущение власти над прекрасными трогательными созданиями.

3

Хэнтер еще говорил, когда Эллерман решил покончить с делом и заявить ему, что намерен провести его проект обычным путем, т. е. станет рассматривать его только в том случае, если он пройдет через производственный отдел и будет снабжен надлежащими подписями руководителей этим отделом. Это решение готово было сорваться с его языка, как на него нашло наитие. Он верил в эллермановское наитие, как Наполеон верил в свою звезду. Наитие прорезало его умственный горизонт, как метеор, и в одно мгновенье все его существо изменилось. Лицо прояснилось, глаза оживились, он выпрямился на стуле.

– Вы, несомненно, вложили в это массу труда, – сказал он живо. Я надеюсь, что на вашу долю что-нибудь выпадет. (Сейчас он скажет, что все это он сделал исключительно для пользы компании.)

– Благодарю вас, м-р Эллерман, – сказал Хэнтер, довольный заявлением своего хозяина. – Я желал быть полезным компании.

– Вы уверены в ваших подсчетах издержек? Дайте мне взглянуть. Вы говорите, что производство наших батарей стоит тродженовской компании шесть долларов штука, а они продают их публике по тридцати, и мы можем сделать их так же дешево, как и они, т. е. за шесть долларов?

– Да, сэр.

– А они продают их нам по пять долларов. Правильно? (Я проверю его на этих цифрах.)

– Да, сэр, – отвечал Хэнтер. – Что вы думаете о проекте?

Глаза Эллермана снова ушли куда-то вдаль, стали непроницаемыми.

– Проект как будто производит благоприятное впечатление, – сказал он после минутного молчания. – Я еще не знаю… Что вы ожидаете извлечь из этого для самого себя? (Сейчас он скажет, что он представляет все это на мое усмотрение.)

– О, в этом отношении я предоставляю все на ваше усмотрение, м-р Эллерман, – сказал сердечно Хэнтер. – Я один из тех людей, которые верят в то, что за всякое доброе дело в свое время будет награда.

Потом он вспомнил последние слова, которыми его напутствовала жена, и его взяло отчаяние, что он недостаточно защищал свои интересы.

– Не в моем характере хвалить самого себя, – прибавил он, – но мне кажется, что я мог бы поставить на ноги аккумуляторную компанию и сделать ее прибыльной.

– Я в этом уверен, – согласился Эллерман.

За десять минут перед тем Хэнтер был томительно скучным человеком, который своим докладом об окисях свинца и батарейных банках надоедливо сверлил ум великого финансиста, теперь он стал ничтожной пешкой в стратегическом плане, появление которого на свет было вызвано вспышкой эллермановской интуиции.

– В случае, если что-нибудь выйдет из этого проекта, я позабочусь о вас, м-р Хэнтер, – сказал он своим обычным холодным тоном. – Первое, что нам следовало бы сделать, это узнать о проекте мнение эксперта. Пригласить кого-нибудь со стороны, кто знаком хорошо с этим предметом. Хэнтер был застигнут врасплох этим замечанием.

– О, – пробормотал он. – Я… я хорошо… действительно… конечно… м-р Эллерман, я вполне согласен предоставить все это дело на рассмотрение эксперта, и я…я… – он рылся в своем уме, подыскивая подходящую фразу, ничуть не опасаясь за результат.

Эллерман кивнул головой.

– Прекрасно!.

– Но… м-р Эллерман, – продолжал Хэнтер. – Не забывайте, что я разобрался в этом проекте исчерпывающе. Ни один знаток никогда не вникал в это более тщательно.

– Я знаю, что это так. Поэтому вы и должны приветствовать передачу проекта на рассмотрение эксперта. Без сомнения, оно подтвердит ваши доводы… Видите ли, м-р Хэнтер, это предложение влечет за собой большую затрату средств. Мы должны быть осторожны в таких случаях. Опрометчивые, поспешные решения в деле недопустимы.

Хэнтер почувствовал, что каким-то хитрым поворотом разговора он был причислен к тем, кто решает опрометчиво и поспешно. Вспомнив месяцы подготовительной работы и тщательных изысканий, он ощутил смутное огорчение.

– Про меня-то уж никак нельзя сказать… – начал было он.

Эллерман прервал его.

– Я думаю, вы вникли в дело очень тщательно. Все-таки, чтобы быть уверенным, мы должны пригласить постороннего эксперта. Оставьте мне все это, и на днях мы устроим совещание.

В это время вдоль террасы проходил лакей, толкая перед собой чайный стол на колесиках. На стеклянной поверхности стола был расставлен целый ряд разнообразных коктейлей в широких хрустальных бокалах. Находившиеся на террасе трое или четверо мужчин в костюмах для гольфа и несколько женщин в утренних летних туалетах брали со стола коктейли, по мере того, как лакей мимо них проходил. Неясно слышалась оживленная болтовня.

– Хотите коктейль? – предложил Эллерман.

– Нет, благодарю вас, м-р Эллерман, – скромно сказал Хэнтер.

– Ну, возьмите, – настаивал хозяин. – Забудьте пока о деле. Выпейте стаканчик. Вильям, сюда! – Указывая на слугу. Он у нас бармен с медалью.

– Нет, благодарю. Я не пью. Тут дело вовсе не в принципе. Я нисколько не осуждаю пьющих. Видите ли, у меня никогда не было этого в привычке, так что…

– О, я не имею права менять ваших привычек, – холодно сказал Эллерман, осушая свой бокал и передавая его обратно лакею. – Как вам угодно.

Неловкое молчание.

– По-видимому, вы все это легко достаете, – сказал вице-президент, увлекаемый неумолимым роком. В наши дни это дело трудное.

(О, Томас Хоктон Хэнтер, как вы могли это сказать? На широком эллермановском