- Давай, - разрешил Планель. – Люблю твой кофе – напихаешь туда разной ерунды, а так вкусно получается!

- Это не ерунда, дядюшка Персиваль, - засмеялся Ферет. – Это – пряности.

- Всё едино, - отмахнулся Планель.

- Но почему вы говорите – что все поплатились? – напомнила я о прерванном рассказе. – И как поплатился милорд Гвенаэль? Речь ведь об отце нынешнего милорда Огреста?

- Да, о его отце, - аптекарь снабдил господина Планеля новой чашкой кофе и продолжал: - Как оказалось, Жоржетту не зря считали ведьмой. В первый день нового года в замке Огрестов обнаружили на окне надпись, сложенную морозными узорами. Это было проклятье Жоржетты маркграфу Гвенаэлю. «Людоедский род никогда не увидит счастья», - так там было написано. И в ту же ночь начался Большой Холод – ударили сильные морозы, и держались они весь январь. Вообще-то, Шанталь-де-нэж морозами не удивить, и не редкость, чтобы кто-то замёрз здесь по зиме, но в тот год было особенно страшно. Люди замерзали целыми семьями, потому что бараки не спасали от холода. Впрочем, и графский замок не оказался спасением. Милорд Гвенаэль тоже замёрз в ту зиму. Говорят, жители спаслись, только отслужив панихиду по Жоржетте и леснику Жоресту и собрав все свои средства на голубую ленту…

- Голубую ленту? – встрепенулась я.

- В этих краях считается, что ведьмы любят яркие цвета, а голубой им противен, потому что это – цвет небес. Жители заказали местному ткачу самую длинную ленту, которую только можно было вообразить. Из голубых ниток, разумеется. Эту ленту проложили границей вокруг города, и мороз утих. В память об этом у нас до сих пор красят окна и двери голубой краской – чтобы прогнать злые чары.

- Не лучше ли красить в белый? – предположила я. – По идее, белый должен отпугивать ведьм лучше голубого.

- Но снег пока не отпугнул ни одну ведьму, - хитровато прищурился аптекарь. – Скорее всего, легенду о голубом цвете поддержал тот факт, что в наших местах очень много синильных цветов. Здесь повсюду растёт Ísatis tinctória – синиль, как называют её местные. У нас, вообще, много цветов. Увидите, как тут всё преобразится весной. Уверен, что нет места прекраснее, чем Шанталь-де-нэж во время цветения.

Я пропустила мимо ушей его слова, воспевающие этот город, и спросила:

- Но ведь это было двадцать лет назад? Всё это печально, но не пора бы уже позабыть ту давнюю трагедию?

- Забудешь тут, - пробурчал Планель, а Ферет посмотрел на меня насмешливо-грустно.

- Понимаю, почему вам это кажется далёкой далью, - сказал он. – Двадцать лет назад вас ещё и на свете не было, Кэт. А здесь память о том времени жива и будет жить очень долго. Каждый в городе двадцать лет назад потерял кого-то из родных или близких.

Слова насчет моего двадцатилетнего возраста я тоже пропустила мимо ушей, хотя господин Ферет безбожно мне польстил, и это было так же безбожно приятно.

- Мы не потеряли, - вставил господин Планель. – Нас было восемь парнишек, нас впустили в замок, и мы перезимовали все.

- Вам повезло, - ответил Ферет. – А вот у госпожи Броссар замёрзли мать и отчим – всего-то вышли, чтобы покормить и подоить коров. Она осталась одна, совсем молоденькая, с двумя младшими братьями и новорождённой сестрой на руках. Вы видели её, эту сестру - Надин Арно.

- Сестра мадам Броссар? – изумилась я. – Никогда бы не подумала…

- Согласен, - усмехнулся аптекарь. – У госпожи Броссар такой… м-м… суровый характер, что неудивительно, что жених от неё сбежал.

- Не говори, чего не знаешь, Феликс, - тут же вмешался господин Планель. – Она стала такой именно после того, как Гаспар сбежал. А до этого Жозефина была той ещё финтифлюшкой. Помню, она носила короткие полосатые юбки и утверждала, что так модно в столице – мол, сама королева такие носит, - он хохотнул, но потом помрачнел. – Да, и с Гаспаром неловко получилось. Не ожидал от него. Честно – не ожидал. А Жозефина, как видишь, любила его по-настоящему. Даже замуж не пошла, так и осталась одна.

- Мы все не ожидали, - заметил Ферет.

- Кто такой Гаспар? – уточнила я. – И почему вы говорите про мадам Броссар, что она не пошла замуж? Я думала, она – вдова? Она же – мадам?

- Поправочка, - аптекарь вскинул указательный палец, останавливая меня. – Это вы, барышня иностранка, называете её «мадам». А мы называем просто – госпожа Броссар. Это её девичья фамилия. А фамилия её отчима была Арно. Поэтому – Жозефина Броссар и её сестра Надин Арно.

- Как всё запутано, - приложила я руку к сердцу. – Но продолжайте. Гаспар сбежал, это больно ударило мадам… о, Боже… придётся теперь мне тоже называть её госпожа Броссар. Скорее всего, она приняла мои слова, как насмешку…

- Вот поэтому вам лучше знать, что происходит в этом городе, - утешил меня Ферет. – Не волнуйтесь, мы с дядюшкой Перси всё вам расскажем, и вы больше не попадёте впросак. Господин Гаспар был тут раньше аптекарем, а ещё тут был доктор Каннинг, и оба они исчезли, когда произошло несчастье с младшим братом милорда Огреста и его женой.

- Лучше бы ты не болтал, Феликс, - не слишком уверенно сказал господин Планель. – Тем более в этой болтовне – ни слова правды.

- Рано или поздно барышня Ботэ услышит об этом, - возразил аптекарь. – Лучше пусть узнает сейчас

- Милорд – святой человек, - упрямо повторил Планель.

- Ой, да продолжайте уже! – взмолилась я. – При чём тут смерть родителей Марлен и «святой» месье Ноэль?

- Феликс… - покачал головой Планель, но потом замолчал.

- Видите ли, - аптекарь задумчиво потёр переносицу, - многие в этом городе убеждены, что милорд Огрест имеет прямое отношение к смерти лорда Шарля, леди Юджени, а так же к исчезновению доктора Каннинга и господина Гаспара. Собственно, поэтому его и называют за глаза милым прозвищем лорд Огр. Людоед.

- Какие интересности вы мне рассказываете, - сказала я. – А чем эти слухи подкреплены? Месье Планель сказал, лорд и леди утонули в озере.

- Так сказал милорд Огрест, и я ему верю, - Планель воинственно вскинул голову. – Каннинг давно хотел уехать к морю, это мы все знали, а Гаспар, похоже, сбежал вместе с передвижным театром. В то лето они как раз у нас представляли.

- Сбежал накануне свадьбы? – невинно поинтересовался Ферет.

- Мало ли что могло произойти, - не сдавался Планель. – Выпил лишнего, увлёкся, а потом было стыдно показаться на глаза Жозефине. Тогда на представлении Гаспар очень восхищался одной актрисочкой – она играла Коломбину. Они даже поссорились с Жозефиной из-за этого. Чего не бывает – ударило в голову, и пошё-ёл!

- Может и так, - согласился аптекарь. – Никто не знает, что тогда произошло. Только одно известно – через несколько дней после рождения барышни Марлен лорд Шарль и леди Юджени погибли, доктор Каннинг и аптекарь Гаспар Монтеро исчезли, а милорд Огрест рассчитал всех слуг в замке, и все они – смею заметить – тут же уехали из Шанталь-де-нэж.