— быть хранителем священной науки: вести календарь, предлагать формулировки воззваний и молитв, подходящих для любых обстоятельств (обет, освящение, гимн), определять устав для различных храмов (законы храмов)[694], искупления, вводя дополнения и поправки в соответствии с потребностями, возникающими в связи с условиями текущего момента, постоянно обогащать священную юриспруденцию декретами, которые верховный понтифик издавал вместе со своими коллегами. Он присутствует[695] на калатных комициях[696], на которых совершаются религиозные действа (посвящение в должность священного царя, а также старших фламинов; завещание; изменение рода при торжественном отречении…). Главный понтифик принимает решения при непредвиденных обстоятельствах, в частности, берет на себя совершение культовых обрядов в тех случаях, когда нет соответствующего священнослужителя. Он вообще властвует над древними культами и контролирует приватные культы, а также следит за соблюдением законов богов Манов. В эпоху Республики он «берет», т. е. назначает старших фламинов и весталок, над которыми имеет дисциплинарную власть и которым дает советы в случае необходимости. Иногда он даже выступает в роли их представителя. Многие из этих обязанностей, которые постепенно развивались, восходят, по-видимому, к царскому наследию, после установления Республики. Однако понтифик не получил бы их, если бы они не соответствовали его природе. Само его название, что бы оно ни означало, подчеркивает его долг действовать. Ведь это слово было создано в самом латинском языке, и pontifex указывает на того, кто «строит мост». Но несмотря на некоторые церемонии, которые проводились у моста на сваях, такое осмысление плохо согласуется с размахом деятельности понтификов. Высказывалось предположение (Bonfante), что это — пережиток, сохранившийся с тех времен, когда предки римлян еще жили в свайных постройках, но разве даже в таком случае был столь важен мост? Поэтому весьма охотно допускают (еще недавно, например, Байе и Латте), что в этом составном слове pons сохранил свое древнее индоевропейское значение — «путь, дорога». Но о каком пути здесь могла быть речь? О «пути», благоговейно открытом для походов царя (как считал Латте)? Другие древние жрецы — фециалы — выполняли именно эту функцию. Но, может быть, это скорее латинская форма, распространенная на всю религиозную жизнь государства, и от образного представления о жреце — как об активном «движителе» ведического общества — идет фигуральное наименование литургии как некоего «пути» или «хождения»[697].

То, что главным наследником царя был понтифик, представляется вполне естественным, если вдуматься в различие между царем и фламином, в частности, в отличие от фламина Юпитера. Здесь различие другое, но смысл по существу тот же, что в различии между фламином и понтификом. И царь тоже активен, и — согласно своей природе — живет в реальной действительности, которой он должен противостоять. Свои три функции он исполняет иначе, чем это делают три старших фламина. Как мы видели, эти последние одиноки, и известно лишь одно обстоятельство, в котором они участвуют совместно: это их ежегодный проезд по городу в одном закрытом экипаже и жертвоприношение, которое они совершают все вместе в честь Фидеи. Но торжественность этого действа в достаточной мере свидетельствует о его исключительности. Объединение старших фламинов в единственном случае — в культе Бона Фидес — обретает особую значимость именно потому, что обычно они независимы по своей природе и всегда существуют отдельно друг от друга. У них нет общей часовни. Не существует никакого дома фламинов. Каждый из них — живой инструмент, служащий для поддержания мистических связей между Римом и третьей частью сил, определяющих его идеологию. Кто же объединяет эти раздельные силы в единое целое? Rex, согласно своему статусу. Законы, на которых базируется его господствующее положение, — это его обязанность быть верховным властителем, его долг формулировать юридические нормы и его функция поклонения богам. Но он должен еще быть и воителем, а также кормильцем и покровителем народных масс. И отнюдь не случайно мифы — в другом плане и в различных формах — совершенно ясно и отчетливо сконцентрировали все эти задачи на Ромуле. Прежде чем представить его единственным, самодостаточным, чрезмерно властным, легенда в определенной последовательности объединяет его в пару с тремя компаньонами: с братом-полубогом и, как и он, — до того, как дело решили ауспиции, — являвшимся носителем религиозных надежд при основании города; затем с этруском Лукумо, мастером военного искусства; и, наконец, с тем, кто был прежде всего богачом, — сабинянином Титом Татием. В мифах Ромул поочередно предстает сначала как пастух, затем как воин, затем как законодатель. Более того, легенда дает ему личные связи с богами триады: будучи сыном Марса, он вершит дела под знаком и под покровительством Юпитера, и только в честь него он создает культы; наконец, после смерти он «становится» Квирином. Эта логическая необходимость, однако, еще до возникновения всех этих легенд, заметно проявлялась уже в религиозном использовании и материальном расположении Регии, этого «дома царя», который впоследствии получили в свое распоряжение понтифики и который, по-видимому, воспроизводил на форуме то, чем он был уже на Палатине, и даже ранее, поскольку здесь ясно отражалась древняя идеология царя. Здесь сходились, существовали наравне (как мы уже видели) три типа культов: 1. Жертвоприношения, которые совершали царь, царица, фламиния Юпитера, и которые предназначались то Юпитеру, то Юноне, то Янусу, в качестве регуляторов времени (календы; январь); 2. Военные ритуалы Марса, проводившиеся в специальном святилище; 3. В другом святилище совершались обряды, посвященные Опе Консивии — богине сельскохозяйственного изобилия, входившей в окружение Квирина. Таким образом, дом царя служил местом встречи, а царь был тем, кто осуществлял синтез трех основных функций, которые старшие фламины, наоборот, разъединяли, руководя ими аналитически, по отдельности. Однако, согласно другому обычаю, один из трех старших фламинов, а именно — первый, который служил небесному царю Юпитеру, — составлял вместе с царем особую двойственную структуру, которую мы уже рассматривали выше[698].

Такова древнейшая картина, которую можно себе представить — как благодаря анализу исторического состояния общества (республиканского) и разнообразного жречества, так и по аналогии с ведическими типами богослужения. Из всего этого вытекает, что старшие фламины и понтифик появились не в царский период истории Рима: по-видимому, строгие правила, связывавшие фламинов, и свобода, которой пользовался понтифик, объясняются не определенным ходом развития, но соответствуют различным определениям и функциям, относящимся ко временам, предшествовавшим созданию Рима, что можно заметить в именах. Наконец, было вполне естественно, чтобы большая часть религиозного наследия царской функции перешла к понтифику.

Третий тип жречества представляет собой как бы дополнение к коллегии понтификов[699]. По-видимому, дело в том, что он тоже