доносчик, подученный Туллом в соответствии с советами Марция, и, как бы намереваясь открыть врагам тайное дело, касающееся его друзей, клятвами обязывает консулов обеспечить его собственную безопасность, а также, чтобы никто из вольсков не узнал, кто сделал на них донос. И после этого излагает сведения о мнимом заговоре. 3. Сообщение показалось консулам достоверным, и тотчас собрался сенат, членов которого они пригласили поодиночке. Введенный на заседание доносчик, получив ручательства безопасности, те же самые слова повторил и перед сенатом. Сенаторам же и прежде весьма подозрительным казалось то обстоятельство, что на зрелище пришло столько молодежи от одного народа, враждебного им. А когда поступил донос, о лживости которого они не догадывались, это мнение получило прочное основание. И все сенаторы единодушно постановили удалить вольсков из города до захода солнца, а наказанием для неподчинившихся объявить через глашатаев смертную казнь. Позаботиться же об их высылке, дабы она прошла без насилия и в безопасности, поручили консулам.

IV. Когда сенат постановил это, некоторые пошли по улицам, возвещая, чтобы вольски немедленно покинули город, выходя все через одни ворота, так называемые Капуанские[874], а другие вместе с консулами сопровождали изгоняемых. Тогда в особенности стало видно, сколь много их было и какого все они цветущего возраста, поскольку проходили они в одно и то же время и через одни ворота. А первым среди них поспешно вышел Тулл и, обосновавшись недалеко от города в подходящем месте, задерживал в нем тех, кто следовал после него. 2. Когда же все собрались, он, созвав сходку, стал рьяно обвинять римское государство, изобличая страшное и невыносимое унижение, которому подверглись с его стороны вольски, единственные из всех чужеземцев изгнанные из города. И он потребовал от каждого рассказать об этом у себя на родине и действовать так, чтобы римляне уняли свою дерзость, понеся наказание за беззаконие. Сказав это и взбудоражив людей, возмущенных случившимся, Тулл распустил собрание. 3. Когда же изгнанные вольски сообщили остальным, каждый в своем отечестве, о нанесенном оскорблении, преувеличивая произошедшее, все общины вознегодовали и не смогли сдержать гнев: рассылая друг другу послов, они предлагали всем вольскам сойтись на одно собрание, чтобы выработать общее решение относительно войны. 4. Случилось же все это в основном благодаря подстрекательству Тулла. И должностные лица из всех городов, а также большая толпа прочих граждан сошлись к городу Эцетра[875], ибо он, по мнению остальных, располагался в наиболее удобном для проведения собрания месте. А после того как было сказано много речей, которые произнесли те, кто стоял у власти в каждом городе, присутствующим предложили проголосовать, и победившим оказалось мнение начать войну, поскольку, мол, римляне явились зачинщиками нарушения договора.

V. Когда же облеченные властью лица предложили обсудить, каким образом следует вести войну с римлянами, Тулл, выступив, посоветовал им призвать Марция и разузнать у него, как может быть ниспровергнуто могущество римлян: ведь он лучше всех людей знает, в чем заключается слабость власти римского государства и в чем, преимущественно, его сила. Это предложение показалось дельным, и тотчас все стали кричать, чтобы пригласили Марция. И он, получив желаемую возможность, встал с потупленным взором, в слезах, и, помедлив немного времени, сказал следующую речь: 2. «Если бы я полагал, что все вы одинакового мнения о моем несчастье, то не считал бы необходимым оправдываться в нем. Однако я сознаю, что при наличии многих различных характеров, естественно, есть некоторые люди, у которых возникнет обо мне неверное и неподобающее мнение, будто бы не без подлинной и справедливой причины народ изгнал меня из отечества. Поэтому, думаю, прежде всего необходимо сначала публично оправдаться перед всеми вами по поводу моего изгнания. 3. Но и вы, кто превосходно осведомлен обо всем, потерпите, ради богов, пока я рассказываю, что вынес от врагов и насколько не подобает мне та судьба, которую я испытал, и не стремитесь услышать о том, что следует делать, прежде чем узнаете, какой я человек — я, который вознамерился высказать свое мнение. Впрочем, речь об этих делах будет краткой, пусть даже я начну издалека. 4. Изначальный политический строй у римлян был смешанным из элементов монархии и аристократии, затем последний царь, Тарквиний, решил превратить свою власть в тиранию[876]. Поэтому вожди аристократии, объединившись против него, изгнали Тарквиния из города, а общественные дела взяли в свои руки, установив наилучшую и мудрейшую (в чем все согласны) форму правления. Однако немного времени назад — а нынешний год третий или четвертый с тех пор — беднейшие и негоднейшие граждане, заимев дурных главарей, не только совершили много разных бесчинств, но в конце концов попытались уничтожить аристократический строй. 5. Все руководители сената были удручены этими событиями и считали необходимым обсудить ситуацию, чтобы те, кто беспокоит государство, прекратили насилие. Но более всех сторонников аристократии выступали: из старших сенаторов — Аппий, человек, за многое достойный восхваления, а из младших — я. И мы постоянно произносили перед сенатом независимые речи, не с народом воюя, но опасаясь правления негодяев, и не поработить кого-либо из римлян стремясь, но желая, чтобы свобода имелась у всех, а руководство общественными делами было предоставлено лучшим.

VI. Видя это, те самые бесчестнейшие вожди плебса решили первыми устранить нас, как наиболее явно противодействующих им, напав, однако, не одновременно на обоих, чтобы не оказалось деяние ненавистным и невыносимым, но начав с меня — человека более молодого, с которым легче справиться. Поэтому сначала они попытались погубить меня без суда, затем захотели добиться, чтобы я был сенатом выдан на казнь. Но потерпев неудачу в обоих замыслах, они вызвали меня на суд, который сами собирались вершить, выдвинув обвинение в стремлении к тирании. 2. И даже того не сообразили, что никакой тиран не враждует с народом, объединившись с самыми знатными, а, напротив, с помощью народа устраняет из государства лучшую часть граждан. И суд мне предоставили не тот, что был установлен предками, созвав центуриатное собрание, но такой, который все признают судом бесчестнейшим и случившимся впервые против меня и только против меня, в котором большинство должны были иметь люди неимущие, бездомные, жадные до чужого достояния, а не благонамеренные и справедливые, желающие спасения обществу. 3. И вот, за полную свою невиновность я получил только то, что, судимый чернью, где большинство ненавидело добропорядочных граждан и потому враждебно относилось ко мне, я был осужден всего лишь двумя голосами, хотя плебейские трибуны угрожали сложить с себя власть, если я не буду признан виновным, и утверждали, что